Санин

Ему самому казалось, что хотя картина, конечно, не лишена недостатков и недостатки эти даже, пожалуй, очевидны и велики, но все-таки она интереснее всех картин, какие он когда-либо видел. Почему это так, Юрий не отдавал себе отчета, но если бы Новиков сказал, что картина плоха, он искренно обиделся и огорчился бы. Но Новиков тихо и восторженно сказал:

- Оч-чень хорошо!

И Юрий почувствовал себя гением, презирающим свое создание. Он красиво вздохнул, швырнул кисти, измазав угол кушетки, и отошел, не глядя на картину.

- Эх, брат! - сказал он.

Он чуть было не признался себе и Новикову в том смутном сознании, которое вызывало у него радость удачи, то есть в том, что он все равно ничего не сумеет сделать из этого удачного наброска. Но вместо того он подумал и сказал вслух:

- Ни к чему это все!

Новиков подумал, что Юрий рисуется, но сейчас же его собственная разочарованная грусть кольнула его в сердце и он подумал: "И правда".

Но, помолчав, возразил:

- Как, ни к чему?

Юрий не мог точно ответить на этот вопрос и промолчал. Новиков еще немного посмотрел на картину и лег на диван.

- А я, брат, прочел твою статью в "Крае", - заговорил он опять, здорово!..

- Ну ее к черту! - с досадой, не понятной ему самому, и припоминая слова Семенова, отозвался Юрий, - что я ею сделаю?.. Так же будут казнить, грабить, насильничать... Тут не статьями надо действовать! Я жалею, что написал... Да и что? Ну, прочтут ее два-три идиота, что из того... Какое мне, в конце концов, дело?.. Чего биться головой в стену, спрашивается!

Перед глазами Юрия прошли первые годы его увлечения партийной работой: конспиративные собрания, пропаганда, риск и неудачи, собственный восторг и полное равнодушие именно тех, которых он хотел спасать. Он прошелся по комнате и махнул рукой.

- С этой точки зрения и ничего делать не стоит, - протянул Новиков и, вспомнив Санина, прибавил: - Эгоисты вы все, только и всего!

- Да и не стоит, - под влиянием тех же воспоминаний и сумерок, которые начали уже бледнить все в комнате, горячо и искренне заговорил Юрий, - если говорить о человечестве, то что значат все наши усилия, конституции и революции, когда мы даже не можем представить себе приблизительных перспектив, ожидающих человечество... Быть может, в той самой свободе, о которой мы мечтаем, заложены начала разрушения, и человек, достигши своего идеала, пойдет назад и опять встанет на четвереньки... Для того чтобы начать все сначала?.. А если думать даже только о себе, то... то чего я могу добиться? В самом лучшем случае я могу своими талантами и делами стяжать себе славу, упиться почтеньем людей, еще ниже и ничтожнее меня, то есть именно тех, которых я не могу уважать и до почтения которых, в сущности, мне и дела не должно быть... А потом жить, жить до могилы... не дальше! И лавровый венок под конец так прирастет к лысому черепу, что даже надоест...

- Только о себе! - притворно-насмешливо пробормотал Новиков. - Так!

Но Юрий не расслышал и продолжал, с грустью и болезненным удовольствием прислушиваясь к своим собственным словам, которые казались ему мрачными и красивыми и возбуждали в нем самолюбивое подъемное чувство.

- А в худшем случае буду непризнанным гением, смешным мечтателем, объектом для юмористических рассказов... нелепым, никому не нужным...

- Ага! - с торжеством перебил Новиков и даже, привстал, - "никому не нужным" - значит, ты сам сознаешь!

- Странный ты человек, - в свою очередь перебил его Юрий, -неужели ты думаешь, что я не знаю, для чего можно жить и во что можно верить!.. Я, быть может, и на крест пошел бы с радостью, если бы я верил, что моя смерть спасет мир!.. Но этой веры у меня нет: что бы я ни сделал, в конечном итоге я ничего не изменю в ходе истории, и вся польза, которую я могу принести, будет так мала, так ничтожна, что, если бы ее и вовсе не было, мир ни на йоту не потерпел бы убыли. А между тем для этой меньше чем йоты я должен жить и страдать и мучительно ждать смерти!

Юрий не заметил, что он говорит уже о чем-то другом, отвечая не на слова Новикова, а на свои странные и тяжелые чувства. Он вдруг остановился опять, внезапно вспомнив Семенова, и почувствовал, что по спине пробежало гадливое и холодное ощущение ужаса. - Знаешь, меня мучает эта неизбежность, - тихо и доверчиво сказал он, машинально глядя в потемневшее окно. - Я знаю, что это естественно, что ничего против этого я сделать не могу, но это ужасно и безобразно!

Новиков почувствовал, что это так, и ему стало грустно и страшно, но все-таки он возразил:

- Смерть - полезное физиологическое явление...

"Вот дурак!" - с бешенством подумал Юрий и с раздражением возразил:

- Ах, Боже мой!.. Да какое нам дело, принесет ли наша смерть кому-нибудь пользу или нет!

- А твоя крестная смерть!

- То другое дело, - нерешительно и мгновенно остывая, возразил Юрий.

- Ты сам себе противоречишь, - с чувством превосходства заметил Новиков, великодушно не глядя на Юрия.

Юрий поймал этот тон и весь загорелся. Он стал ворошить свои черные, упрямые волосы и злиться.