Санин

И как будто этот вопрос что-то уяснил Лиде, она вдруг закрыла лицо руками и совершенно неожиданно для Зарудина залилась слезами. Она плакала совсем так, как плачут деревенские бабы: закрываясь руками, наклонившись всем телом вперед и протяжно всхлипывая. Длинные космы волос повисли вдоль мокрого лица, и стала она совсем некрасивой. Зарудин растерялся. Улыбаясь и боясь обидеть ее этой улыбкой, он попытался отнять ее руки от лица, но Лида упорно и упрямо удерживала их и все плакала.

- Ах ты, Господи! вырвалось у Зарудина. Опять ему захотелось прикрикнуть на нее, дернуть за руку, сказать что-нибудь грубое.

- Да чего ты, собственно, ревешь?.. Ну, сошлась со мной... ну? Вот горе! Да почему именно сейчас, что такое? Да перестань же! визгливо крикнул он и дернул за руку.

Голова Лиды с мокрым лицом и распустившимися волосами дернулась от толчка, и она внезапно замолчала, опустив руки, сжавшись и с детским страхом глядя на него снизу вверх. Сумасшедшая мысль о том, что теперь всякий может ее бить, вдруг мелькнула у нее в голове. Но Зарудин снова ослабел и заговорил вкрадчиво и неуверенно:

- Ну, Лидочка... будет! Ты сама виновата... К чему эти сцены... Ну, ты много потеряла, но зато и счастья было много... Никогда нам не забыть эти...

Лида опять заплакала.

- Да перестань же-е! - прокричал Зарудин.

Он прошелся по комнате, подергивая усы над вздрагивающими губами.

Было тихо, и за окном качались, должно быть, тронутые птицей тонкие зеленые ветки. Зарудин с трудом овладел собой, подошел к Лиде и осторожно обнял ее. Но она сейчас же вырвалась и, угловато выворачивая локоть, нечаянно так ударила его в подбородок, что зубы отчетливо ляскнули.

- А, черт! - воскликнул Зарудин, обозлившись и от боли, и еще больше от того, что лясканье было очень неожиданно и смешно.

Хотя Лида не заметила этого лясканья, но инстинктивно почувствовала Зарудина смешным и с женской жестокостью воспользовалась этим:

- Что за выражения! - передразнила она.

- Да ведь это хоть кого выведет из себя! - с трусливым негодованием возразил Зарудин. - Хоть бы, наконец, узнать в чем дело!

- А вы не знаете? - с той же иронией протянула Лида.

Наступило молчание. Лида упорно смотрела на него, и лицо ее горело. И вдруг Зарудин стал бледнеть быстро и ровно, точно серый налет извне покрывал его лицо.

- Ну, что же вы?.. Что же вы молчите? Говорите что-нибудь, утешайте! заговорила Лида, и голос ее перешел в истерический крик, испугавший ее самое.

- Я... - проговорил Зарудин, и нижняя губа его задрожала.

- Да, никто другой! К сожалению, вы! - почти прокричала Лида, задыхаясь от злых и отчаянных слез.

И с него и с нее как бы сползал какой-то покров изящности, красоты и мягкости, и дикий растерзанный зверь все ярче выступал под ним.

Ряд комбинаций с быстротой молнии замелькал в голове Зарудина, точно стая юрких мышей набежала туда. И первая была та, чтобы немедленно развязаться с Лидой, дать ей денег, чтобы она устроила выкидыш, и покончить историю. Но хотя он считал это лучшим для себя и необходимым, Зарудин не сказал этого Лиде.

- Я, право, не ожидал... - пробормотал он.

- Не ожидал, - дико выкрикнула Лида, - а как смели не ожидать этого?

- Лида... я ведь ничего не... - проговорил Зарудин, боясь того, что хотел сказать, и чувствуя, что скажет.

И без слов Лида поняла его. Ужас отчаяния исказил ее красивое лицо. Она беспомощно опустила руки и села на кровать.

- Так что ж мне делать, - со странной задумчивостью проговорила она как бы сама себе. - Утопиться, что ли?

- Н-ну... зачем же так...

- А знаете, Виктор Сергеевич, - вдруг проникновенно и пристально глядя ему в глаза, медленно произнесла Лида, - ведь вы даже и очень не прочь, чтобы я утопилась!

И в ее глазах и подергиваниях красивого рта было что-то такое печальное и страшное, что Зарудин невольно отвел глаза.

Лида встала. Вдруг ей стало страшно и противно, что она могла думать о нем, как о спасителе, о том, чтобы жить с ним всегда. Ей захотелось почему-то потрясти рукой, высказать ему свое презрение, отомстить за унижение, но она почувствовала, что если заговорит, то заплачет и еще больше унизит себя. Последняя гордость, остаток красивой и сильной прежней Лиды, удержала ее, и вместо того она сдавленно, но ясно и выразительно, неожиданно и для себя и для Зарудина проговорила: Ско-тина!

И бросилась к двери, зацепившись и разорвав кружево рукава о ручку замка.

Вся кровь прилила в голову Зарудина. Если бы она крикнула "подлец, негодяй", он бы снес это совершенно спокойно, но слово "скотина" было так некрасиво и так противоречило тому представлению, которое создал о себе Зарудин, что он потерялся. Покраснели даже белки его красивых выпуклых глаз. Он растерянно улыбнулся, пожал плечами, застегнул и распахнул опять китель и почувствовал себя искренно несчастным.

Но одновременно где-то внутри его тела начало расти чувство свободы и радости, что так или иначе - все кончилось. Трусливая мысль подсказала ему, что такая женщина, как Лида, больше никогда не придет.