Санин (сборник)

– Тьфу! – сказал Санин. – Нет ни одного мужчины, который бы не хотел видеть красивую голую женщину… и даже такого нет, который хоть раз бы в жизни хоть мельком бы не посмотрел, а…

– Оно так, – согласился Иванов, – а все-таки… ты б уж, если так рассуждаешь, и шел бы прямо, а то прячешься!

– Так прелести, друг, больше, – весело сказал Санин.

– Оно, конечно, весьма это приятственно… А ты сдерживайся…

– Ради целомудрия?

– А хотя бы…

– Да не хотя бы, а больше ведь не для чего!

– Ну, пусть.

– Ну… Да ведь в тебе и во мне этого целомудрия нет…

– Если око тебя соблазняет, вырви его, – сказал Иванов.

– Не городи глупостей, как Сварожич, – засмеялся Санин. – Бог дал тебе око, зачем же его рвать?

Иванов, улыбаясь, пожал плечами.

– Так-то, брат, – направляя к берегу лодку, сказал Санин. – Вот если бы в тебе при виде голой женщины и желания никакого не появлялось, ну тогда был бы ты целомудренный человек… И я бы первый твоему целомудрию удивлялся бы… хотя бы и не подражал и, весьма возможно, свез бы тебя в больницу… А если все это внутри у тебя есть и наружу рвется, а ты его только сдерживаешь, как собаку на дворе, так цена твоему целомудрию – грош!

– Оно точно, только ежели не сдерживаться… то иной человек может бед натворить!..

– Каких бед? Если сладострастие и ведет иногда к беде, так не оно, само по себе, в этом виновато…

– Оно, положим… ты не изъясняй!

– Ну так идем?..

– Да я разве что…

– Дурень ты, вот что… Иди тише! – улыбаясь, сказал Санин. Они почти ползком проползли по душистой траве, тихо раздвигая звенящую осоку.

– Гляди, брат! – восторженно сказал Иванов. Купались какие-то барышни, судя по цветным кофточкам, юбкам и шляпкам, ярко пестревшим на траве. Одни были в воде, брызгались, плескались и смеялись, и вода мягко обливала их круглые нежные плечи, руки и груди. Одна высокая, стройная, вся пронизанная солнцем, от которого казалась прозрачной, розовая и нежная, во весь рост стояла на берегу и смеялась, и от смеха весело дрожали ее розовый живот и высокие девичьи крепкие груди.

– О, брат! – сказал Санин с серьезным восторгом. Иванов с испугом полез назад.

– Чего ты?

– Тише… это Карсавина!

– Разве? А я даже не узнал… Какая же она прелестная! – громко сказал Санин.

– Н-да, – широко и жадно улыбаясь, сказал Иванов.

В это время их услышали и, должно быть, увидели. Раздался крик и смех, и Карсавина, испуганная, стройная и гибкая, бросилась им навстречу и быстро погрузилась в прозрачную воду, над которой осталось только ее розовое с блестящими глазами лицо.

Санин и Иванов, торопясь и путаясь в осоке, счастливые и возбужденные, побежали назад.

– А-ах… хорошо жить на свете! – сказал Санин, широко потягиваясь, и громко запел:

Из-за острова на стрежень,
На простор речной волны!..

Из-за зеленых деревьев еще долго слышался торопливый, смущенный и радостный смех женщин, которым была стыдно и интересно.

– Будет гроза, – сказал Иванов, посмотрев вверх, когда они вернулись к лодке.

Деревья уже потемнели, и тень быстро поплыла по зеленому лугу.

– Тю-тю, брат… беги!

– Куда? Не убежишь, – весело прокричал Санин.

Туча тихо и без ветра подходила ближе и ближе и уже сделалась свинцовой. Все притихло и стало пахучее и темнее.

– Вымочит на славу, – сказал Иванов. – Дай закурить с горя.

Слабый огонек загорелся, и было что-то странное в его слабом желтом свете под свинцовой мглой, надвигавшейся сверху. Порыв ветра неожиданно рванул, закрутился и зашумел, сорвав огонек. Крупная капля разбилась о лодку, другая шлепнулась на лоб Санину; и вдруг защелкало по листьям и зашумело по воде. Все сразу потемнело, и дождь хлынул, как из ведра, покрыв все звуки своим чудным водяным звуком.

– И это хорошо, – сказал Санин, поводя плечами, на которых сразу облипла мокрая рубаха.

– Недурно, – ответил Иванов, но сидел, как мокрый сыч.

Туча не редела, но дождь так же быстро ослабел и уже неровно кропил мокрую зелень, людей и воду, по которой прыгали стальные гвоздики. В воздухе было мрачно, и где-то за лесом блестела молния.

– Ну что ж… домой, что ли? – сказал Иванов.

– Все равно, можно и домой.

Они выехали на широкую темную воду, над которой низко и тяжело клубилась тяжелая туча. Молнии сверкали все чаще, и отсюда были видны их грозные огни, прорезывавшие черное небо. Дождь совсем перестал, и в воздухе стало сухо и тревожно пахнуть грозой. Какие-то черные и встрепанные птицы торопливо пролетели низко над самой водой. Деревья стояли темные и неподвижные, четко вырезываясь на свинцовом небе.

– Ух-ух, – сказал Иванов.

Когда они шли по песку, плотно убитому дождем, все затемнело и притихло.

– Ну сейчас и хватит же!

Туча клубилась все ниже и ниже, опускаясь на землю зловещим беловатым брюхом.

И вдруг опять с новой силой рванул ветер, закружил пыль и листья, и все небо разодралось пополам со страшным треском, блеском и грохотом.

– Ого-го-го! – закричал Санин, стараясь перекричать потрясающий гул, наполнивший все вокруг. Но голос его не был слышен даже самому.