Санитар

Следователь оказался злым. Паша еще не успел сказать ни слова, а тот подошел и ударил Пашу в лицо. Паша вскрикнул и проснулся. Часы показывали без десяти семь. Ласковое утреннее солнце заглядывало в окно.

Паша повернул голову, увидел фотографии Самсонова и Охлопкова и вспомнил о вчерашнем телефонном звонке. Поморщился, будто у него заболела внезапно голова. Воспоминания были неприятные. Думал о том, проклятом, звонке все время, пока умывался и пока спускался на лифте вниз.

На улице было свежо, ночью прошел дождь.

"Я напрасно боюсь, – подумал неожиданно. – Вряд ли это милиция. Они не будут играть в кошки-мышки и дышать противно в телефонную трубку. Если бы у них было что-то на меня, меня забрали бы в два счета". Еще издали он увидел Семеновича. Тот уже наматывал круги по стадиону. "Кто-то мог ошибиться номером. Или подшутить. Дегтярь, например. Тот может, у него ума хватит".

– Здравствуй, Паша, – сказал Семенович и посмотрел внимательно. – Ты плохо спал, что ли?

– Нормально спал, – огрызнулся Паша.

– А круги-то под глазами…

Паша не ответил, побежал по кругу. Какой-то здоровяк выгуливал овчарку неподалеку. Овчарка подняла голову и наблюдала за Пашей.

– Утром хорошо, – сказал Семенович, нагоняя. – А днем уже жарко. Лето будет душное, с грозами.

– А вы откуда знаете?

– Знаю, – ответил Семенович и ничего не стал пояснять.

Пробежали круг.

– Статью-то прочитал? – спросил Семенович.

– Прочитал, – ответил Паша и даже плечами пожал, давая понять, насколько ему все прочитанное неинтересно было.

– Трясутся.

– Кто? – не понял Паша.

– Жулики. Подбельский этот, наверное, оттого и размахнулся на целую статью, что боится.

– Что в подарок можно купить? – спросил невпопад Паша.

Ему разговор на другое перевести хотелось.

– Кому подарок? – поинтересовался Семенович.

– Парню. День рождения у него.

– А сколько лет исполняется?

– Двадцать шесть. Или двадцать семь. Да какая разница, в конце концов.

– Разницы нет, – согласился Семенович. – Ты ему подари что-нибудь для коллекции.

– Какой коллекции?

– Он собирает что-нибудь, наверное.

– Ничего он не собирает.

– Этого быть не может. Все люди что-нибудь собирают. Марки, пустые сигаретные пачки, пластинки патефонные…

– А вы что собираете, Семенович?

– Я, Паша, деньги собираю. На гроб себе.

– Ничего себе увлечение, – буркнул Паша. – И много собрали?

– На сам гроб уже собрал. Теперь на крышку собираю.

Паша посмотрел на старика внимательно:

– Какое-то настроение у вас, Семенович, нехорошее. Случилось что-то?

– Случилось, Паша. То случилось, что радости в жизни нет.

– А внуки?

– Это все не то, Паша. Внуки – это радость, но не счастье. Счастье, оно знаешь когда? Когда все ровно в жизни. Без болезненных падений и травм. Когда знаешь, что завтра будет не хуже, чем сегодня.

– И этого достаточно для счастья?

– Этого достаточно.

Здоровяк с овчаркой удалялся. Кроме Паши и Семеновича, никого больше не было на стадионе.

– Мы одни с тобой бегаем, Паша. По старой привычке. Никто не ходит уже сюда. Не хотят. Незачем. Потому что нет впереди ничего.

– Значит, цель нужна?

– Ты о чем?

– Цель впереди человек видеть должен, чтобы дальше жить?

– Да, Паша. Вот ты видишь цель своей жизни?

– Вижу.

– В чем она?

Паша пожал плечами, не ответил. Семенович вздохнул.

– Мне пора, – сказал Паша. – Я на работу опоздаю.

В квартире было тихо и пахло пылью. Самсонов и Охлопков встретили Пашу.

Семенович прав. У каждого человека есть коллекция. И он, Паша, начал собирать. Взял в руку фломастер, написал на фото Самсонова – "№ 1". Потом на фото Охлопкова – "№ 2".

– Это для учета, ребята, – сказал. – Чтобы не запутаться. Вас у меня много будет.

14

Продавщица, увидев Пашу, поправила легким движением прическу.

– Мне подарок надо подобрать, – сказал Паша.

– Жене, наверное, – расстроилась продавщица.

– Нет, другу.

Улыбнулся широко. И девушка улыбнулась в ответ.

– Сколько другу лет? – спросила.

– Двадцать семь.

– Купите ему туалетную воду.

– А у вас есть "Месье N"?

– Есть.

А он, спросив, уже и сам увидел.

– Покажите, пожалуйста.

Черный изящный флакон.

– Чистая Франция?

– Да, – сказала девушка. – Насчет этого не беспокойтесь.

Запах был тот самый.

– А вам самой эта вода нравится?

– Очень. Модный запах.

– А запах может быть модным? – удивился искренне Паша.

– Естественно.

У этой краснопиджачной сволочи особенная жизнь. Даже запахи делятся на модные и немодные.

– А я всегда любил "Красную Москву", – буркнул Паша.

Девушка улыбнулась, по достоинству оценив его шутку.

– Так вы будете брать?

– Буду. Платить в кассу?

– Касса здесь, в отделе.

Выйдя на улицу, Паша остановился за углом магазина, достал из сумки флакон с водой. Флакон был с кнопкой. Паша поднес флакон к ладони. Проходившая мимо девушка оглянулась, усмехнулась отчего-то, но Паша не смутился. Потер ладонью лицо. Запах стал явственнее. Раньше это был запах Охлопкова. Теперь будет его, Пашин, запах. Он у Охлопкова забрал и право на жизнь, и право на запах. Он, Паша, теперь распоряжается всем.

Дегтярев-таки не удержался, завелся, когда Паша пришел на работу. Втянул ноздрями воздух, покачал головой: