Санитарная рубка

В тот же день Димаше доложили, что самый приближенный человек к Магомедову — это его племянник Зелимхан, к которому он относится, как к родному сыну Парень наглый, безбашенный, любитель сибирских девчонок и быстрой езды на иномарке. Но вольности эти позволяет себе лишь в том случае, когда находится далеко от дяди. А если рядом — сама послушность, даже рот не открывает, пока его о чем-то не спросят. По вечерам чаще всего зависает в кафе «Терек», где все южные соплеменники тусуются. Трезвенник, не пьет, но травкой иногда балуется.

— Хреново, — хмыкнул Димаша. — Надо по-тихому сделать, а если мы на Кулацкий поселок сунемся, там без шума не обойтись. И в кафе этом, в «Тереке», одни чурки кучкуются. Явимся мы, сразу поймут, еще за стволы схватятся. Блин! Чего припухли?! Как его достать?!

Двое бойцов, сидевших перед ним, опустили головы.

— Как водку жрать, так вы мастера, а дело делать — гандоны штопаные!

Головы опустились еще ниже, и вдруг один боец озаренно вскинулся:

— На живца! На живца его надо брать! На бабу! Он, говорили, этих, как его, блондинок любит, чтоб волосы длинные…

— Блондинок? — переспросил Димаша. — Будет ему блондинка.

В тот же вечер у кафе «Терек», на лавочке, сидела длинноволосая девица, в меру грудастая и длинноногая, и, потупив глазки, чуть не плача, разглядывала белую туфельку со сломанным каблуком.

Крючок этот сработал безотказно. Зелимхан даже в кафе заходить не стал, как запнулся возле блондинки, так и прилип, будто скотчем примотали.

Димаша и три бойца наблюдали из машины на другой стороне улицы, беспокоились — только бы он в кафе ее не потащил, тогда сидеть здесь придется неизвестно сколько времени. Но Зелимхан в кафе заскочил один и всего лишь на минуту, не больше, выбежал оттуда с большим целлофановым пакетом, подхватил блондинку на руки и на руках донес до своей иномарки.

Стукнули дверцы, мигнули габариты, иномарка сорвалась с места.

— По-оехали. — Димаша, озабоченно глядя в лобовое стекло, предупредил бойца, сидевшего за рулем: — Если упустишь, я тебе яйца отрежу на яичницу.

Не упустили.

На повороте подрезали иномарку, стукнули аккуратно в блестящий бок и выбили хорошую вмятину. Разъяренный Зелимхан выскочил с бейсбольной битой в руке, но пустить ее в ход не успел — два точных удара, под дых и в печень, уронили его на асфальт, бита глухо стукнулась и откатилась в сторону. Дальше, как по писаному, без сучка и задоринки: Зелимхана — в машину к Димаше, один из бойцов — за руль иномарки, из которой пулей вылетела блондинка и припустила, босая, держа в руках туфли, с такой скоростью, будто собралась поставить рекорд на стометровке. Исчезла мгновенно, мелькнула и — нету.

— По-о-ехали! — теперь уже весело сказал Димаша и хлопнул в ладоши, как будто смотрел концерт.

Две машины, соблюдая дистанцию, быстро ушли с поворота, даже не затормозив движение, вписались в общий поток и плавно, ровно, не нарушая правил, покатились за город, в сторону бывшего пионерского лагеря «Орленок».

Там, ни о чем не спрашивая, Артемьев сам открыл ворота и сам их закрыл, когда машины въехали на территорию. Из конторки вынес небольшой щит на подставке и утвердил его у края дороги. Надпись на щите извещала. «Уважаемые наши гости! По техническим причинам мы сегодня не работаем. Приносим вам свои извинения». Артемьев, словно не ведая, что на щите написано, еще раз прочитал и скрылся в своей конторке. Знал, что высовываться теперь из нее не следует, если понадобится, позовут.

Но его не звали, потому что нужды в нем не было. Сами управились. Иномарку загнали в дальний угол, укрыв за разваленным корпусом, Зелимхана притащили в бывшую кочегарку и там, защелкнув наручники, еще привязали толстой проволокой к трубе. Парень, придя в себя, попытался дергаться и вырываться, но ему снова влепили два удара, опять под дых и в печень. Согнулся, как переломленный, и успокоился. Димаша дал ему отдышаться, присел перед ним на корточки, чтобы быть вровень, и попросил, почти ласково: — Зелимханчик, ты не в ауле у себя, ты у нас в гостях. Поэтому будь тихим и не буянь, а то я рассержусь и чего-нибудь тебе отрежу. Хочешь, хрен твой отрежу и собакам выкину? Хочешь? Не-е-т, по глазам вижу, что не хочешь. И я не хочу. Зачем мне твой хрен нужен? Ты им еще детишек наделаешь, много детишек, и все чернявенькие. Теперь слушай меня в оба уха. Где мужик и девка прячутся? В городе? Или уехали из города? Вы же следили за ними, знаете?

— Я не следил, не знаю, — отозвался Зелимхан. — Я…

— Не ври! — властно перебил его Димаша. Не ври! Я тебе все объяснил, неужели не понимаешь? Русский язык понимаешь?

— Понимаю, — кивнул Зелимхан.

Видно было, что парень испугался. Обычная наглость, какой отличались магомедовские абреки, особенно когда они находились в стае, быстро исчезла, глаза забегали, даже голос поменялся. Димаша сразу просек, что Зелимхан дрогнул, теперь надо было его давить до края. И он давил: