Санитарная рубка

— Тут недавно Светлана прибиралась в доме, мусор вытряхивала. И попался мне старый справочник телефонный… Рабочего поселка Первомайск. Открываю — приходи, кума, любоваться! Чего у нас только не имелось! И пищекомбинат, и райпо, и маслозавод, и мясокомбинат, и лесхоз, и леспромхоз, и швейка, и межколхозстрой, а главное — ДОК![1] Куда все делось? Как в дыру провалилось! Вот и сидит теперь весь народ, дыроватыми штанами торгует. Тьфу! Ниже плинтуса опустили, дальше некуда, только раздавить осталось, как тараканов! Вот и давят, дарагих расиян. Это где видано, чтобы главный человек в стране — президент! — поддатый в телевизоре маячил!

Миновали улицу Ленина, и «жигули» выкатились к ДОКу. Здесь и Богатырев не удержался — присвистнул. Растянувшийся на несколько десятков гектаров вдоль обского берега, поражавший раньше размерами и размахом, не прерывавший своей работы ни днем, ни ночью, всегда окутанный гулом и шумом, сейчас комбинат лежал мертвым и безголосым. Исчезли бесследно высоченные подъемные краны на рельсах, исчезли бесчисленные штабели бревен, теса, плах, бруса, горы горбыля, исчезла даже узкоколейка, и лишь одинокие, не вывернутые из земли шпалы напоминали о том, что она здесь раньше существовала. Все, что имело хоть какую-то маломальскую ценность, а в первую очередь древесина и металлолом, все давным-давно было вывезено. Оставались лишь здания, сложенные из силикатного кирпича. С вытащенными и выломанными окнами, с разобранными крышами, они еще имели стены, но, похоже, и стенам оставалось стоять недолго. Половину из них уже разобрали на кирпичи, а возле бывшей диспетчерской и сейчас ковырялись четверо мужиков с ломами и кувалдами.

К этим мужикам Сергей и подъехал. Вышел из машины, заговорил, и они, бросив работу, сели на перекур.

Богатырев остался в кабине и к разговору не прислушивался, продолжал осматриваться вокруг и невольно поражался: «Был ДОК и нету, как корова языком слизнула. Сколько же здесь добра пропало?»

Этот вопрос и задал Сергею, когда тот, закончив разговор с мужиками, вернулся в кабину. Сергей хмыкнул, разворачивая машину, и ответил:

— Никто теперь не узнает. Никто и никогда. В конторе, вон разобрали ее уже, один фундамент остался — видишь? Так вот, в конторе пожар случился, и все сгорело. Дотла сгорело! Проводка, говорят, неисправная была. А лес к тому времени уже продали, железо вывезли, в металлолом сдали. Все. Как говорится, и концы в золу. Милиция с пожарниками походили, потоптались, бумажки сочинили и в архив, наверное, положили.

— Сам-то зачем сюда приезжал?

— Кирпич мне нужен, гараж надо ставить, вот и договорился — когда разберут, они мне его привезут… Цену, правда, задрали, сволочи! На халяву берут, а продают, как свое!

Хотел Богатырев съехидничать над шурином, сказать, что тот и сам участвует в общей растащиловке, но передумал и ничего не сказал, рассудив, что здесь течет своя жизнь, корявая и простая, и вмешиваться в нее приезжему, по сути, человеку совсем не следует. Лучше промолчать.

Снова смотрел в раскрытое окно и все, что сегодня слышал, и что видел, все это казалось ему пустяковым, неглавным и даже ненужным по сравнению с тем, что случилось — смертью Алексея. О ней не забывал даже на минуту. И в какой уже раз перебирал, вспоминая по слову, разговор с Анной. Сейчас, по непонятной причине, разговор этот уже не казался ему странным, наоборот, совсем наоборот…

— Скажи, а кто такой Караваев?

Сергей даже ладонями по рулю хлопнул и, забыв о дороге, повернулся к Богатыреву, вытаращив на него глаза, словно увидел диковину:

— Он тебе какого… понадобился?

— Да так, из любопытства.

— Не темни, Коля, про любопытство Светлане моей заливай, она у меня девушка доверчивая. Зачем он тебе понадобился?

— Понадобился. А зачем — пока и сам не знаю. Разобраться надо. Когда разберусь, тогда и скажу. А теперь — про Караваева. Что за человек?

— Да ты прямо как прокурор. Вынь да положь! Ничего я тебе толкового про него не расскажу. Дружбу с ним раньше не водил, водку не пил, а теперь… Теперь и вовсе — на разных планетах живем. Я — рыбешка мелкая, а он — акула, жрет все подряд, что на глаза попадается.

— Говорят, он пивом раньше здесь торговал?