Санькя

Раздумывая обрывисто, Саша сам не заметил, как пришел, — вдруг увидел табличку с цифрой на углу дома, цифру эту он помнил, но сейчас смотрел на нее, словно впервые, решая — счастливая она или нет.

Ничего не решив, развернулся и перешел на другую сторону улицы.

Судья жил в двухэтажном, покрашенном в розовый цвет доме, в тихом проулке. Дом был обнесен забором. Железная калитка заперта изнутри.

Саша смотрел на окна, сузив глаза, спокойный. Представил, что сейчас отдернется штора, появится лицо судьи, темный силуэт, белые руки… и он погрозит Саше пальцем: «Я тебе!»

Передернул плечами брезгливо и пошел гулять по округе. Выглядывал себе лавочку, чтоб было где посидеть тихо, подождать. Лавочек не было.

«Принесу себе кресло из гостиницы, — подумал Саша, — поставлю тут, буду смотреть. Мольберт еще надо… Сделаю вид, что рисую картину…»

Саша хмыкнул, вспомнив свои детские рисунки и тройки за ИЗО. «Хорошенькая будет картина… Скажу, что я концептуалист. Примитивист. Кубист. Фашист…»

Он бродил по округе, раздумывая, а гуляет ли судья вечерами с собачкой, и если гуляет, — то где, а завтракает ли он в кафе, привозят ли его с работы на машине или он иногда добирается домой пешком.

Если привозят, — может, машина въезжает за решетку и там только он и высаживается. Тогда — плохо.

«Забежишь туда, ворота захлопнут, и буду сидеть на спине у судьи, ждать полицию. Хорошо…»

Вернулся в гостиницу, уставший, купил себе пиццу по дороге, пива. Поужинал этим быстро и с удовольствием. И заснул.

Выспавшийся, без снов почивавший, встал ровно в восемь, принял душ и, приветливо улыбнувшись новому портье, вышел в город. Вдохнул прохладный воздух, извлек из кармана карту и направился к зданию суда.

Днем Рига понравилась меньше, может, оттого, что голова замерзла. Шел быстро, дыша через нос, скаля зубы — их сладко овевал холодок. Без труда здание нашел — и, увидев, вдруг почувствовал свое сердце, оно билось тяжело и жестоко.

Заходить внутрь не стал, решил, что вернется сюда в четыре часа вечера. И будет ждать. Как минимум, надо уяснить, на машине или пешком добирается судья до дома. И если пешком — то какой дорогой.

«Кстати, карту посмотрю сейчас…»

Жаль только, что народа возле суда почти не было — одиноко стоять напротив здания, заглядывая в лицо каждому выходящему из тяжелых дверей, как-то не хотелось.

«Бинокль, что ли, купить?» — подумал Саша, осматриваясь, выискивая точку, откуда можно было бы смотреть из бинокля. Такой точки не было. Он добрел до ближайшего кафе и неожиданно почувствовал голод. Сам взял со стойки пухлое меню и с этой книжищей вернулся к пустому столику в углу кафе. Название блюд и напитков были написаны не по-русски. Саша быстро пролистал меню и отложил, выругавшись мысленно.

— Суп хочу, — сказал Саша пришедшему официанту. — Есть суп? Любой?

Тот кивнул.

— И водки. Водка есть?

— Есть, — ответили ему, и Саша обрадовался первому русскому слову, услышанному им здесь.

— Вот неси. Сто пятьдесят. И салат какой-нибудь. Нет, двести. И салат. Долго?

— Сейчас разогреем.

— Водку только не разогревайте. Официант ушел не улыбнувшись.

«А что он не предложил мне выбрать какой-нибудь суп? — подумал Саша. — Мне, впрочем, все равно. Я все ем».

Он ел все, никогда не был привередлив в еде и пил тоже все.

Суп принесли через пятнадцать минут, за это время Саша выкурил три сигареты. В голове уже клубилось неприятно, и поташнивало.

Обжигаясь, начал есть, косясь на водку. Беспокойно ерзал на стуле — от голода и нервничая отчего-то. Водка призывно покачивалась в графинчике. Налил, выпил одним глотком, закусил хлебом, еще раз обжегся супом. Скривился. Но потеплело внутри ласково.

Минут через несколько разнежился, раскинул ноги под столом, стал разглядывать людей в кафе. Ничего особенного ни в ком не приметил. Допив водку, пока дул на суп, заказал себе еще сто под салатик. Так и подумал: «Салат еще остался, хлебушек… Что без водки еду переводить». Через полчаса Саша уже был безмятежно пьян и ленив. Попросил счет, вложил купюру покрупнее, дождался сдачи и покинул кафе спотыкаясь.

Ни о чем не думая, пошел обратно к зданию суда. Заплутался в каком-то переулке, стал спрашивать у прохожих, где суд. Кто-то пожимал плечами, спешно проходил мимо, некоторые отворачивались, делая вид, что не понимают русскую речь.

— Не любят нас здесь, — мрачно шептал Саша, иногда, впрочем, рефлексируя разумно: — Может, от меня просто пахнет водкой?

У ворот суда остановился, припал плечом к калитке. Искал где-то в недрах куртки сигареты, зажигалку. Поднял глаза на звук шагов, увидел судью. Сразу узнал его.

Ожидал отчего-то, что судья будет в черном пальто, даже с поднятым воротником, но нет, он был в куртке, в хороших ботинках, не удостоив Сашу взглядом, обошел его и двинулся по улице. Белая грива волос шевелилась на ветру.

Саша стоял у калитки, не оборачиваясь, с напряженным затылком, слыша шаги удаляющиеся, спокойные, четкие.