Санкт-Петербург. Автобиография

Бывает в Петербурге время, за которое можно простить ему и его мостовую, и дождь, и все. Ни под небом Италии, ни средь развалин Греции, ни в платановых рощах Индии, ни на льяносах Южной Америки не бывает таких ночей, как в нашем красивом Петербурге. Бездна поэтов восхваляла и описывала наши северные ночи, но выразить красоту их словами так же невозможно, как описать запах розы и дрожание струны, замирающей в воздухе. Не передать никакому поэту того невыразимого таинственного молчания, полного мысли и жизни, которое ложится на тяжело дышащую Неву, после дневного зноя, при фосфорическом свете легких облаков и пурпурового запада. Не схватить никакому живописцу тех чудных красок и цветов, которые переливаются на небе, отражаются в реке, как на коже хамелеона, как в гранях хрусталя, как в поляризации света. Не переложить музыканту на земной язык тех глубоко проникнутых чувством звуков, поднимающихся от земли к небу и снова, по отражении их небесами, падающих на землю.

Но вот прозаик В. В. Билибин составил о белых ночах такой экспромт:

Говорят, иностранцы нарочно приезжают в Петербург, чтобы любоваться белыми ночами.

Белые ночи – одна из достопримечательностей Северной Пальмиры (извините за выражение). В Париж ездят смотреть канкан, в Венецию – гондольеров, в Мадрид – бой быков, в Рим – папу и развалины, в Нью-Йорк – страховые общества, занимающиеся тонтинным страхованием, в Лондон – туманы, а в Петербург – белые ночи.

Какой-нибудь англичанин, мистер Плумпуддинг или мистер Пиквик, приедет в Петербург, займет номер в гостинице и ляжет спать, наказав разбудить, «когда начнется белая ночь». Его разбудят в половине второго, он посмотрит в окно на белесоватое небо, равнодушно скажет «а-о», выпьет виски из собственной походной фляжки, заснет – и на другой день уедет в Египет смотреть пирамиды и крокодилов (если только все крокодилы уже не выловлены из Нила для зоологических садов Европы).

Любите вы белые ночи?

Мнения петербуржцев насчет белых ночей расходятся. Одни от белых ночей в восторге, другие их ненавидят.

Говорят, белая ночь поэтична: заря с зарей целуется. Но что же хорошего, если заря с зарей целуется? Точно поцелуй двух женщин – или холодный, или коварный.

Белая ночь – усталая ночь. «Белая ночь – анемия природы», как выразился один мой знакомый врач, специалист по части женских болезней.

Белая ночь – циничная ночь. В белую ночь во всей наготе видим безобразия, обыкновенно скрытые покровом мрака. Вот шатаются пьяные фигуры мужчин и женщин. Вот оборванец крадется по стенке. Вот лежит у забора не то мертвецки-пьяное, не то не на шутку мертвое тело. Пьянство, разврат, преступление, разгул, нищета – все наружу... Белая ночь становится все прозрачнее и светлее, заря начинает целоваться с зарею холодным и лицемерным поцелуем.

Ужасны белые ночи для тяжко-больных, физически или душевно.

Белая ночь беспощадно глядит в глаза и не дает заснуть измученному телу и усталой душе.

Белая ночь, бессонная белая ночь будит тяжелые воспоминания, угрызения совести, сомнения, тревоги, заботы, страдания.

Несчастный ворочается на постели с боку на бок, напрасно призывая благодетельный сон.

Белая ночь страшнее привидения...

У белой ночи есть свои приведения, те приведения, которые видит усталая, больная, слабая душа. Приведения белой ночи не дают сомкнуть глаз. Они действуют не страхом, а душевным измором, истощают мозг, кипятят кровь, сушат нервы.

И когда измученный человек забывается, наконец, чутким, тревожным сном, тогда заря с зарею целуется – все тем же холодным, злым поцелуем.

Хороши белые ночи для влюбленных.

Будем же точны.

Есть влюбленные – влюбленные.

Для одних влюбленных – все ночи хороши. Другие влюбленные предпочитают белые ночи.

Это те влюбленные, которые читают еще только первые страницы первого тома того сочинения, которое называется «Любовь», и не торопятся заглянуть вперед, чтобы узнать, чем все кончится.

Этим влюбленным надо смотреть в глаза друг другу, долго смотреть, молча смотреть...

Чу! Поцелуй!

Это заря с зарей целуется?

Нет, тут другой поцелуй, которому завидует заря с зарей.

Но – то воробьи всполошились и залепетали, точно передавая друг другу самую интересную новость.

Этакие сплетники – эти воробьи!

Что еще сказать о белых ночах?

Поэты во время белых ночей усиленно пишут стихи, выгадывая на керосине. И не думайте, что они пишут в белые ночи непременно белые стихи: нет, стихи у них выходят и зеленые, и пестрые, и пегие, и даже серые в яблоках. Уж это кому какой Пегас попадется. Нынче, заметно, Пегасы все больше какие-то гнедые пошли. Иной поэт выезжает даже не на одном Пегасе, а на целой паре гнедых.

Купцы, находясь в подпитии, едут белой ночью непременно на тоню. Иному удается выловить тоней, на счастье, чиновника XIV класса, хотя уговор был только насчет стерляди и осетра.

Белые девы (блондинки), сидя белой ночью в белой кофточке под белой шторой окна, уныло глядят на двор и гладят белой рукой белую кошку.