Санкт-Петербург. Автобиография

По воскресеньям Александр II делал смотр определенной части своей гвардии в Михайловском манеже. Это были так называемые разводы. Они носили торжественный характер и составляли особое празднество для молодых офицеров конницы гвардии, из коих избиралось определенное число в качестве ординарцев, для доклада монарху. Послы иностранных держав присутствовали на этих разводах, и государь не раз заговаривал с тем или другим представителем иностранной державы. Раз даже – это было в 1879 году – он на этом разводе очень возбужденно упрекал французского посла за то, что Франция отказывается выдать России известного нигилиста Гартманна. ...

Молодые ординарцы заказывали себе на этот день новые парадные формы – Александр II, как известно, был очень зорок на самые малейшие неправильности формы, – а иные из них подковывали своих лошадей серебрянными подковами.

Только в самых исключительных случаях Александр II пропускал этот развод.

В такие воскресенья весь Петербург был на ногах, желая полюбоваться великолепными формами знатных особ, а главным образом лицезреть монарха. ...

Вот уже прошло несколько воскресных дней, как император не является на эти разводы. Не раз уже – в самый последний момент – становилось известным, что монарх не изволит прибыть, – и развод откладывался. Петербург изумлялся и не верил слухам о нездоровье монарха, ибо его не раз видели в недоступной народу части Летнего сада под руку с княгиней Юрьевской.

Опять воскресенье, сегодня 1 марта. Опять весь Петербург на ногах. В манеже все готово. Офицеры съехались. Всем известно, что монарх сегодня наверное прибудет на развод. Хотя к параду тронулся лейб-гвардии батальон саперов, не особенно любимая Александром II часть войск, однако ни для кого не подлежало сомнению появление государя на его любимом празднестве. Да, он даже приказал на этот раз снять траур с придворных экипажей, несмотря на то, что не прошло еще года со времени смерти его супруги – императрицы Марии Александровны...

Между тем во дворце разыгрались следующие сцены.

Утром 1 марта явился с докладом к государю всесильный граф Лорис-Меликов. Принятый по обыкновению весьма милостиво монархом, граф просил царя отложить смотр ввиду того, что полиция имеет в руках самые верные сведения о предстоящем в сегодняшний день покушении на его жизнь. Вчера в субботу был даже арестован один из главных вожаков нигилистов – Желябов.

«Тем лучше, – ответил государь, – арест вожака дает мне возможность не изменять моего решения. Я еду на смотр. Я не желал бы, чтобы мой народ счел меня трусом».

Сколько граф ни старался поколебать решение Александра II – все безуспешно.

Но граф очень хорошо знал, а может быть, и предчувствовал предстоящее несчастие: он велел доложить о себе княгине Юрьевской, имевшей большое влияние на своего супруга.

Слезам и просьбам женщины удалось достигнуть от монарха более благоприятных результатов, чем всемогущему министру. Александр II уступил. Княгиня с торжеством передала ожидавшему ответа Меликову результат ее ходатайства. Сейчас же был дан приказ об отмене смотра.

Жизнь монарха, казалось, на этот раз была спасена. Но кто колеблется и нерешителен, тому не везет. Еще хуже тому, кто подлежит влиянию женщин. Какому-то непредвиденному стечению обстоятельств угодно было, чтобы в то же утро, сейчас по уходе Лорис-Меликова, доложили государю о приезде великой княгини Александры Иосифовны, нежно любившей своего царского деверя. Явилась ли она случайно или была она подослана, так как узнали об отмене смотра, а ее влияние на Александра II всем было известно?

Известно только то, что в беседе с монархом она между прочим упомянула, что ее младший сын Дмитрий избран ординарцем и что он очень рад случаю представиться монарху ординарцем.

Эта политика «между прочим» очень умна. Доброму монарху жаль было лишить племянника радости – и он решил во что бы ни стало поехать в Михайловский манеж.

Его жизнь была в руках его врагов...

Ровно в три четверти первого показался придворный экипаж пред Зимним дворцом. Конвой выстроился. Фрол Сергеев, коего все знали по его длинной бороде, сидел на козлах. Александр II по обыкновению милостиво приветствовал своего кучера и лично приказал ему: «В Михайловский манеж, чрез Певческий мост!»

Экипаж покатил.

Во дворце осталась плачущая женщина.

В три четверти первого в Манеже показалась высокая серьезная фигура наследника цесаревича. Он приветствует батальон и вместе с другими начальниками занимаете место на правом фланге.

Насупротив батальона выстроилось 40–50 генералов и генерал-адъютантов: герцог Петр Ольденбургский, великий князь Константин Николаевич, граф Гейден, барон Притвиц, Непокойчицкий, граф Баранцов, князь Меньшиков, Исаков, Суворов и пр.

Ровно час.

Громкие крики «Ура» – Александр II въезжает на великолепном вороном в манеж. Монарх немного бледен, но он все еще одна из самых величественных и самых красивых личностей, какая когда-либо сидела на троне. Милостиво-любезно кланяется он на все стороны, бросает свой зоркий взгляд на генералов, приветствует войска.