Санкт-Петербург. Автобиография

Вопреки утверждениям советской пропаганды, в первые годы Советской власти большевики отнюдь не пользовались всенародной поддержкой; и в крупных городах, и в сельской местности то и дело вспыхивали бунты и восстания, в 1918 году произошло и первое открытое столкновение между церковью и новой властью: собравшиеся на паперти Троицкого собора Александро-Невской лавры во главе с протоиереем Петром Скипетровым пытались остановить солдат, пришедших для реквизиции помещений и церковного имущества, а в августе того же года в Москве было совершено покушение на Ленина. В ответ был развязан так называемый «красный террор» – всего за одну ночь в Москве и Петрограде были убиты свыше 2000 противников нового политического режима.

О том, как относились к большевикам и к жизни при них в «колыбели трех революций», дают представление сводки Петроградского управления ВЧК, в которых цитируются дневниковые записи и разговоры петроградцев.

Дорогая Наташа, пиши мне или зови маму в Петроград. Отнятые наши вещи коммунистами продаются. Продали зеркало за 10 000 р. – не знаю мое, или туалетное, или трюмо. Делают из плюша с кресел сапоги. Где же, дорогая, та правда, что думали найти?..

В Петрограде хлеб сбавили, ничего не дают, обед – одно блюдо, и то никуда не годится. Народ ходит, как мертвые. Многие фабрики и заводы останавливаются из-за топлива. Трамвай ходит только до 11 ч., поезда останавливаются. Население тоже мерзнет, дров не дают, дома ломают усиленно. Что будет дальше, когда нечего ломать будет? Не знаю.

Наши товарищи о нас мало заботятся, везде нужны большие взятки или хорошее знакомство с доктором, а у нас ни того, ни другого нет и умирать раньше времени. Ездят, как на лошади, и изнемогаешь от непосильной работы и никому нет дела. Это равенство, мы получаем две тысячи и воспитательницы 1 тысячу, и нам ничего не выдают – ни сапог, ни платьев, одним словом, чтобы черти взяли бы поскорее таких товарищей кровососов, проклятых жидов. Измучили нас, крест получим только за эту свободу, крест и могилу и больше ничего.

У нас же мертвый город, и люди голодные мрачные, тени. У нас только часть коммунистов живет хорошо, к их услугам автомобили и лошади и все продовольствие, у них и светло [и] тепло, и свет и весело, но это только часть коммунистов.

Нашу здешнюю жизнь трудно описать, тут можно получать какие угодно места, но только тогда нужно перестать быть человеком, но стать таким, который бы не различал зла от добра, а стал бы действовать так, как только ему выгодно, а также выгодно тем господам, которых очень и очень много. По крайней мере, убив или же повесив двух-трех человек, а также просидев два-три года в тюрьме, можешь получить лучшее место, это будет для этого наивеселым свидетельством, и таких называют коммунистом. Если же ты хочешь быть простым рабочим, то ходи зимою босиком и без одежды, а работать днем и ночью семь дней подряд, а сверх того за воскресники и за субботники получают 1/2 ф. хлеба, если же нет лучшего, то и комиссаровские помои. У нас нет имений, ни управляющих, и у нас есть единое государственное хозяйство, здесь нужен только заведывающий совхоза, он же должен быть таким же, [как] описано выше.