Санкт-Петербург. Автобиография

Сердце у меня затрепетало от радости. Петербург! Здесь сосредоточено было все, что я считал лучшим в жизни, потому что отсюда исходила вся русская литература, настоящая родина моей души... Это было время, когда лето недавно еще уступило место осени. На неопределенно светлом вечернем фоне неба грузно и как-то мечтательно рисовались массивы домов, а внизу уже бежали, как светлые четки, ряды фонарных огоньков, которые в это время обыкновенно начинают опять зажигать после летних ночей... Они кажутся такими яркими, свежими, молодыми. Точно после каникул впервые выходят на работу, еще не особенно нужную, потому что воздух еще полон мечтательными отблесками, бьющими кверху откуда-то из-за горизонта... И этот веселый блеск фонарей под свежим блистанием неба, и грохот, и звон конки, и где-то потухающая заря, и особенный крепкий запах моря, несшийся на площадь с западным ветром, – все это удивительно гармонировало с моим настроением.

Мы стояли на главном подъезде, выжидая, пока разредится беспорядочная туча экипажей, и я всем существом впивал в себя ощущение Петербурга. Итак, я – тот самый, что когда-то в первый раз с замирающим сердцем подходил «один» к воротам пансиона, – теперь стою у порога великого города. Вон там, налево – устье широкой, как река, улицы...

Это, конечно, Невский... Я знал это, так как все подробно расспросил у Сучкова и много раз представлял себе первую минуту, когда его увижу. Вот, значит, где гулял когда-то гоголевский поручик Пирогов... А где-то еще, в этой спутанной громаде домов, жил Белинский, думал и работал Добролюбов. Здесь коченеющей рукой он написал: «Милый друг, я умираю оттого, что был я честен»... Здесь, наконец... и новая, совсем новая заманчивая жизнь студента. Все это было красиво, мечтательно, свежо и, как ряды этих фонарей, уходило в таинственно мерцающую перспективу, наполненную неведомой, неясной, кипучей жизнью... И фонари, вздрагивая огоньками под ветром, казалось, жили и играли и говорили мне что-то обаятельно-ласковое, обещающее...

При этом Санкт-Петербург являлся не только официальной и культурной, но и промышленной столицей Российской империи: с 1856 года действовал Балтийский кораблестроительный завод, в середине XIX столетия были модернизированы построенные при Петре Великом и его преемниках предприятия – пушечные литейные мастерские (завод «Арсенал»), Ижорский завод, Путиловский (ныне Кировский) завод, Александровский чугунолитейный завод, машиностроительный завод «Людвиг Нобель» и другие; появились Невский сталелитейный и судостроительный завод (с его стапелей сошел, в частности, миноносец «Стерегущий», подвиг которого в годы русско-японской войны славит памятник в Александровском парке), завод «Сименс-Гальске» (нынешняя «Электросила») и пр. К концу столетия на петербургских предприятиях трудились свыше 150 000 рабочих, среди которых вели пропаганду многочисленные «оппортунистические», подпольные партии.

Этот промышленный потенциал реализовывался не только в литье стали и производстве снарядов; опираясь на технические достижения своего времени, выдающийся отечественный ученый А. С. Попов в 1895 году продемонстрировал изобретенный им способ «использования излученных электромагнитных волн для беспроводной передачи электрических сигналов, содержащих полезную информацию для получателя». Так родилось радио (впрочем, приоритет в изобретении радиосвязи все же принадлежит итальянцу Г. Маркони, который первым запатентовал свою схему).

Подвижник: Иоанн Кронштадтский, 1890-е годы Яков Илляшевич