Санкт-Петербург. Автобиография

Наблюдая за Хабаровым во время его молитвы, он упрекал его в неблагословенном стоянии на молитве, говоря: «Уж, Александр Михайлович, если то нужно и стоять на молитве как подобает, а не так, как стоите вы. Станет, руки заложит назад, ногу выставит вперед, как фарисей, и разглагольствует, фамильярничает с Богом». Казаков имел тревожный сон. Иногда по ночам он сильно кричал. Хабаров с насмешкой ставил ему за это на вид, уверяя, что сон у него беспокойный оттого, что он не молится. Казаков в царское время отбывал высылку за свою революционную подпольную работу. Хабаров ему, бывало, говаривал: «Вы добивались революции и добились». «Да разве этого добивались?» – отвечает, бывало, Казаков своему коллеге по положению, говоря со гневом и возмущением по поводу установившегося в стране режима.

Ленинградская архитектура и коммуналки, 1930-е годы Владимир Ульянов (Ленин), Михаил Зощенко, Лидия Чуковская

Городу, охваченному «революционным угаром», долгое время, почти двадцать лет, было не до украшательства: одними из последних памятников архитектуры, построенных до «начала безумия», стали особняк балерины М. Ф. Кшесинской на улице Куйбышева (бывшей Большой Дворянской) и магазин Ф. Л. Мертенса на Невском проспекте, а также Новый Пассаж на Литейном. В первые послереволюционные годы архитектура из практической превратилась в «бумажную»: архитекторы составляли проекты, которые вряд ли могли быть воплощены, и соревновались в гигантомании. Так, В. Е. Татлин спроектировал памятник Третьему Интернационалу высотой около 400 метров и опорами на обоих берегах Невы. В конце 1920-х годов архитектура вновь стала практической, и в Ленинграде на краткий срок восторжествовал модный в ту пору конструктивизм.

На улице Рубинштейна, в историческом центре, появился «Дом-коммуна», более известный под прозвищем «Слеза социализма»; были построены здания Фрунзенского универмага и Дома Советов на Московской площади. А самое знаменитое строение ленинградского конструктивизма – Большой дом на Литейном, проект Н. А. Троцкого, штаб-квартира ГПУ – НКВД. В подвалах этого дома на допросах и в камерах предварительного заключения побывало множество ленинградцев. О. Ф. Берггольц, «голос блокадного Ленинграда», после выхода «на волю» вспоминала: «Ощущение тюрьмы сейчас, после пяти месяцев воли, возникает во мне острее, чем в первое время после освобождения. Не только реально чувствую, обоняю этот тяжелый запах коридора из тюрьмы в Большой Дом, запах рыбы, сырости, лука,стук шагов по лестнице, но и то смешанное состояние обреченности, безвыходности, с которыми шла на допросы... Вынули душу, копались в ней вонючими пальцами, плевали в нее, гадили, потом сунули ее обратно и говорят: “живи”».