Санкта-Психо

– Нет. Не хочу.

– Потому что я злодей. – Рёссель будто и не заметил ответа. – Потому что я – наследник Сатаны, повелитель жизни и смерти… А может, и не поэтому. Может, потому, что сопляки эти были пьяны и беззащитны, а я трезв и силен. Еще проще. – Он оттолкнулся от спинки сиденья и наклонился к Яну: – А может, я вообще ни в чем не виновен?

Яну вовсе не хочется выслушивать его признания.

– А ты был когда-нибудь в лесах под Нордбру?

– Нордбру? Нет… так далеко на север я не забирался.

Врет? Может быть, и нет… Может быть, простой ответ, который его подсознание вложило в уста Торгни Фридмана, и в самом деле все объясняет: один из Банды четырех сам убил двоих приятелей. Они издевались не только над Яном, но и над своим товарищем тоже – и он не выдержал.

В самом деле, Рёссель прав: мир не в одну модель не укладывается. Фундаментальная черта мироздания – непроглядная тьма. Ян вспомнил, как на уроке рисования учитель показывал «Черный квадрат» Малевича. Тогда это показалось ему розыгрышем.

Случайно глаз его падает на датчик топлива – стрелка вошла в красный сектор. Сейчас загорится желтая лампочка – он не заправлялся перед поездкой.

Впереди на дороге сияет логотип «Статойла» – желтая подкова на синем фоне.

– Пора залить бензин.

Молчание. Он смотрит в зеркало заднего вида – Рёссель опять откинулся на спинку и, похоже, дремлет. Ян решается обернуться – бритва лежит рядом на сиденье, рука – на баллончике со слезоточивым газом.

Ян решительно сворачивает на заправку, забитую темными фурами, подъезжает к колонке и достает из бумажника карточку. Наклоняется, чтобы выйти из машины, и в живот ему упираются взятые в последнюю секунду у Карла пластиковые наручники.

И что? Попытаться обезвредить Рёсселя, если представится возможность?

Или… может же так случиться: на заправку заезжает патрульная полицейская машина. Сдать им Рёсселя? Но тогда он никогда не узнает, где могила брата Лилиан.

А он именно за этим сюда и приехал. Рёссель обещал показать, где он закопал Йона Даниеля.

Ян набирает пин-код, сует пистолет в горловину бензобака и нажимает на курок, поглядывая на заднее сиденье. Голова и лицо Рёсселя не видны, скрыты крышей, Ян видит только грудь и ноги в серых больничных брюках. Неужели он и в самом деле заснул?

Он осматривается.

Ярко освещенные колонки выстроились по стойке «смирно». На стоянку въезжает еще одна четырнадцатиметровая фура.

Щелчок отсекателя. Бак полон. Он вынимает пистолет и бросает взгляд на машину.

На заднем сиденье никого нет. Рёссель исчез.

Исчез со своей бритвой и слезоточивым газом на поясе.

На парковке ни души. Но десятка полтора фур стоят чуть не в полуметре друг от друга, пройти между ними – как оказаться в лабиринте.

Он встает на четвереньки и смотрит им под брюхо. Никого. Никаких серых штанов.

Его внезапно охватывает чувство страшной усталости. И безнадежности. Все зря.

– Ты, случайно, не меня разыскиваешь? – Голос за спиной.

Рёссель.

– Ты и в самом деле подумал, что я могу сбежать?

Ян качает головой. Они понимают друг друга – он и Рёссель. Они едут к могиле, и ни тот, ни другой выходить из игры не собираются. Что будет потом – увидим.

– Где ты был?

– Кое-какие дела… Купил на заправке вот это. – Ян только что заметил, что под мышкой у него две шоферские лопатки. – И вот это. – Рёссель поднимает руку с литровой бутылкой водки. – Дальнобойщики, знаешь, едут со всей Европы. У них почти всегда можно купить спиртное.

– На какие деньги?

– На твои. – Он протягивает Яну его же бумажник. – Ты бросил его на сиденье, когда пошел заправляться.

Ян взял бумажник и сунул в карман:

– Мне спиртное не нужно.

Рёссель отвинтил пробку и сделал большой глоток:

– Еще как! Сегодня нам понадобится все: и лопатки, и водка.

Дальше, дальше, сквозь ночь, сквозь тишину, сквозь замерший в ожидании рассвета ельник.

Рёссель немного угомонился, но продолжает давать указания:

– Сверни здесь налево.

Круговая развязка, а от нее отходит довольно узкая улица. Гётеборг большой. Ян никогда не бывал в этой части города, но у него есть ориентир – зубчатая горная цепь на горизонте. Значит, они где-то в северо-восточной части, в районе Утбю.

– А теперь направо. – Рёссель делает глоток из бутылки. – И потом еще раз направо.

Ян сворачивает – направо, потом еще раз направо. Длинная прямая улица. Светофоров уже почти нет, дома попадаются все реже и реже. Мимо мелькнул указатель. ТРАСТВЕГЕН. Улица Дроздов.

Этот указатель – последнее напоминание, что они в городе. Дальше домов нет. Улица незаметно перешла в забирающуюся все выше лесную дорогу, петляющую между поросшими кустарником крутыми откосами.

– Здесь, – решительно произносит Рёссель. – Дальше не проедешь. Оставляем машину здесь.

Ян тормозит и зажигает свет в салоне.

Взгляд в зеркало – Рёссель опять отпил из бутылки. Почему он зажмуривается при этом?

– Лекарство… – Он передает бутылку Яну.

Ян тоже делает глоток, совсем небольшой. Вдруг его осеняет – он достает из кармана на дверце лист бумаги и ручку:

– Нарисуй карту.

– Карту?

Ян кивает:

– Карту. Неровен час, заблудимся в лесу… а карта останется. Люди будут знать, куда мы пошли.