Санкта-Психо

– У нее было трое. Была замужем за картофелеводом в Блекинге… лет двадцать пять назад. Муж ее по пятницам уезжал в город – на переговоры с заказчиками. Но в один прекрасный день Маргит узнала, что он снимает комнату в гостинице и там встречается с любовницей… а может, и не с одной. И тогда она достала из шкафа его двустволку.

– Поехала в гостиницу и застрелила мужа? – предположил Ян.

– Нет… – Реттиг покачал головой. – Она вывела детей во двор и застрелила их. Двумя выстрелами уложила старших, а потом перезарядила ружье и застрелила младшего… С тех самых пор она за решеткой.

Он замолчал. И Ян не знал, что на это сказать. Хотел сказать – прямо как Медея, но воздержался.

Реттиг доел свой кебаб. Он встряхнулся, словно хотел поскорее забыть неприятное воспоминание, и продолжил:

– Не волнуйся. Маргит никакой опасности для твоих малышей не представляет… Она не имеет права встречаться с детьми.

– Я не уверен, что хотел все это узнать.

– Но узнал, – тихо заключил Реттиг. – Есть много такого, чего люди не хотели бы знать о своих ближних… Я, например, знаю слишком много.

– О больных?

– Обо всех.

Ян вспомнил о книжках в ящике кухонного стола. У каждого свои тайны.

– Значит, только письма? Ничего другого?

– Ни наркотиков, ни оружия, ничего такого. Только письма… а что ты думал, Ян? Я же сам там работаю. Разве в моих интересах, чтобы люди вроде Ивана Рёсселя имели доступ к героину? Или к ножу?

Ян внимательно посмотрел на него:

– А Иван Рёссель тоже здесь?

Он знал это имя из бесчисленных рубрик в таблоидах. И шофер такси его упомянул.

– Конечно.

– Убийца Рёссель?

– Да. Убийца Иван Рёссель, – глухо произнес Реттиг. – У нас тут полно знаменитостей… ты даже представить не можешь.

Алис Рами, думает Ян. Но вслух произносит совсем другое:

– Когда я должен дать ответ?

– Лучше прямо сейчас.

– Я должен подумать.

– В гавани есть одно место… мытам репетируем. Можем встретиться там… Постучишь с «Богемос»… jamie session[4] или что-то в этом роде. И поговорим заодно. Годится?

Ян неуверенно кивнул.

– Тогда до завтра. Приходи в семь. Оттянемся, как говорят, по полной.

Не успел Ян запереть дверь за Реттигом, как тут же пожалел, что согласился. Зачем ему играть с «Богемос»? Он слышал их, они на две головы выше. Играют в другой лиге.

Он покосился на барабаны и тарелки и хотел сразу немного поупражняться, но было уже поздно. Соседи вряд ли оценят его искусство игры на ударных инструментах.

«Зверомастер», «Сто рук принцессы», «Ведьмина болезнь», «Вивека в каменном доме». К этому времени он выучил все эти истории чуть ли не наизусть. Он уже знал, что принцесса, впервые появившись в деревне, кричит своим подданным: «Я вовсе не несчастна! Мне просто нравятся несчастья! Вот и все!» И что один из первых симптомов ведьминой болезни – тающие волосы.

Так почему же он в сотый раз перечитывает эти книги? Может, ищет какое-то скрытое послание? И если эти книги написала Рами, наверняка у нее был какой-то замысел, когда она попросила Жозефин спрятать их в детском саду. Какое же послание?

И ему кажется, что он наконец что-то нашел. Перелистывал «Зверомастера», наверное, в пятидесятый раз и заметил на полях первой же страницы маленькое чернильное пятно – справа, в самом низу, рядом с текстом. Казалось бы, ничего странного, но на следующем развороте обнаружилось такое же пятнышко, почти в том же месте, и на следующем.

Раньше он их не замечал – внимание было приковано к рисункам, он просто не видел эти пятнышки.

Похоже на маленького зверька. Белка?

Он положил большой палец на обрез и перелистал книгу: быстро отпускал страницы по одной – и белка задвигалась! Он вспомнил, что так начиналось искусство мультипликации, в школе рассказывали: рисовали на каждой странице, скажем, дровосека… и, если быстро перелистывать книгу, дровосек начинал рубить дрова.

Белка, оказывается, кочевала из книги в книгу. В «Зверомастере» она прыгала в самом низу, в «Ста руках принцессы» и «Вивеке в каменном доме» допрыгала почти до середины, а в «Ведьминой болезни» доскакала до самого верха и исчезла. Все четыре книги были частями мультипликационного фильма о побеге маленькой белки.

Белка убегает.

Это, несомненно, знак. Во всяком случае, он понял это как знак.

20

Помещение, арендованное «Богемос» для репетиций, находилось в гавани, в нескольких кварталах от бара «У Билла». Совершенно пустая комната, только стены оклеены ячейками от яиц, чтобы гасить эхо.

Ян сидит за ударными. Он управляет ритмом, и в то же время ритм управляет им. «Богемос» начали с классики – Sweet Home Alabama. Устойчивый четырехтактный ритм, ему это было не трудно. Разогревшись, они больше часа играли старый рок.

Реттиг то и дело поворачивался к нему с микрофоном в руке и одобрительно подмигивал:

– Чуть мягче дробь, Ян!

Ян кивает – понял. Многие годы он в одиночестве сидел за компьютером и компоновал музыку. Странное чувство – оказаться среди живых музыкантов. Сначала нервничал, потом стало лучше и лучше.