Санкция на черную магию

Я посмотрела на банку из тонких деревянных полосок, стоящую рядом с его камином, потом дернулась, когда он схватил мое запястье, заставляя поднять ладонь вверх, опустив в нее горсть праха. Он казался живым, скользким и неподвижным. Только чтобы избавиться от него, я просеяла его вокруг основания незажженной серой свечи, произнося положенное слово ipse и ворча, что это я должна быть золотой, а не он.

– Ipse, – повторил Ал, имитируя меня, когда я поставила свою свечу с тем же словом, которым пользовался он. Его пальцы зажали холодный фитиль, а потом разошлись, и свеча загорелась. Ухмыляясь, я сделала то же самое, снова шепнув ipse. Свеча могла быть серой – что не было хорошим выбором – но я установила ее дважды с соответствующим словом. Если чары не сработают, это не будет моей виной.

– Кто научил тебя мыслью зажигать свечи? – спросил Ал, его с козлиным зрачком глаза смотрели на Пирса.

Мужчина все еще был без сознания, и я пожала плечами.

– Кери, – ответила я, но мои внутренности были натянуты. Это должно сработать. Я хочу, чтобы это произошло, и произошло сейчас.

Одобрительно ворча, Ал установил узкую дощечку из красного дерева на вершину пирамиды. Это было небольшим облегчением, потому что это, по крайней мере, осталось без изменений. Ал снял свои очки. Положив руки на сланцевый стол, он приступил к заклинанию, готовый к фокусировке объектов. С напряженным выражением он протянул мне свой церемониальный нож.

– А я могу воспользоваться другим? – спросила я, в отвращении глядя на изогнутое лезвие и изображение терзания – голая женщина корчилась на рукоятке, ее руки и ноги были связаны и рот раскрыт в крике.

– Нет.

Я сделала медленный вздох.

«Просто сделай это», – подумала я, касаясь лезвия пальцем.

– Почти не существует, когда дело касается магии, – сказал Ал, и адреналин поднялся, когда его рука опустилась на нож и прижала его ко мне. Я дернулась, моя рука неожиданно стала теплой и скользкой, когда я вырвала ее. Боль пульсировала на ее тыльной стороне.

– Черт побери, Ал! – закричала я, в ужасе уставившись на свою окровавленную ладонь, потом нож оказался в моей второй руке, скользкий и блестящий. Моя ладонь сжалась на рукоятке. Испуганная и злая, я посмотрела на Ала, но его рука была еще хуже. Когда я отдернулась, я глубоко порезала его. Большая часть крови на мне была его. Наверное.

– Я думала, что твоя кровь больше не является точным объектом фокусировки, – сказала я, и демон встретился с моим взглядом, с интересом разглядывая свою ладонь и считая, какие линии я перерезала.

– Она и не была – пока ты не обновила ее этим своим маленьким трюком, – сказал он, держа свою руку над краем удерживающей равновесие дощечки. – А теперь вместе…

Мое сердце билось, и рука тряслась, когда я отложила нож.

«Черная магия. Просто сделай это. Покончи с этим».

Внутренне дрожа, я вытянула свою кровоточащую руку над дощечкой, немного потерла пальцами порез, и кровь начала капать. Ал сжал свою руку, пока изнутри его кулака не потекла красная струйка. Три капли, отражающие меня, упали на палку, и его окровавленная рука раскрылась.

Он издал довольный звук, и запах жженого янтаря возрос, смешиваясь с запахом красного дерева и древесным дымом. Почти закончено.

– Закончи это, – сказала я, потом вздрогнула, когда он перегнулся через стол и схватил мое запястье своими окровавленными, липкими пальцами, наполовину выдергивая меня из моего стула.

– Что ты делаешь? – запротестовала я, испуганная.

– Расслабься, – ответил Ал, смешивая нашу кровь над последней свечой. – Считай, тебе повезло, что я не захотел провести процесс по-другому.

Он имел в виду секс, и я выдернула свою руку у Ала, но он снова ее поймал и сжал рядом со свечой.

– Попробуй, и ты неделю будешь забавно ходить, – пригрозила я, сердито глядя на демона.

– Однажды ночью ты, вечно-зудящая-ведьма, придешь ко мне, – только и сказал он.

Все еще держа мою протянутую руку, он улыбнулся и прошептал.

– Evulago.

Моя рука была в его ладони, и я уставилась на нее. Мое сердце колотилось, и воск под нашими пальцами стал теплым. Это было слово, которое начинало все то, что отмечало проклятье, и заставляло его работать. И через мои руки, касающиеся его, я почувствовала ощущение разделения, так, словно пол был не совсем подо мной. Как если бы я закрыла глаза, и не была бы уверена в том, что буду здесь, когда их открою, или если бы я потерялась в шепчущей и теснящейся толпе, где каждый говорит и никто не слушает. Но в этот раз, когда слово Ала отразилось в моей голове, это было так, словно кто-то остановился.

Ал сердито посмотрел.

– Тебя узнали. Именно поэтому я не хотел этого делать.

Его рука отпустила меня, и я отодвинулась. Ощущение открытой комнаты и головокружения тут же исчезло. Нервничая, я взяла белую тряпку, которую он бросил в меня ранее, и вытерла свою руку так чисто, как смогла. Затем бросила ткань в камин, чтобы сжечь ее. Я не могу оставить ее лежать с кровью нас обоих.