Санкция на жизнь

Он тоже отстегнул ремни и, аккуратно подтянувшись к потолку, отсоединил ящик с инструментами.

— Ладно, хватит трепаться. У нас полчаса, чтобы привести машину в чувство.

Кордазян хотел привычным движением почесать выбритый подбородок, но пальцы в перчатке стукнулись о стекло шлема, и он чертыхнулся. Достал из широкого кармана светохимический стержень и переломил его. Рубка постепенно наполнилась зеленоватым мерцанием.

— Помнишь, о чем мы болтали, когда приход от транков был? — сердито спросил Егор, колыхая перед собой эластичный пакет с электролитом.

— Помню. Я изобрел новую единицу измерения.

— А про практическое применение сверхмощного гравитонного оружия?

Кордазян закончил отвинчивать кожух основного распределителя и чуть было не упустил в свободный полет отвертку. Вновь чертыхнулся.

— Между прочим, Солнце вовсе не обязательно уничтожать, — наконец откликнулся он. — Что-то ты разговорчивый стал, командир, а?

— А ты – неулыбчивый, — огрызнулся Лабур.

Кордазян немедленно осклабился.

Лабур нахмурился и замолчал.

Через минуту напряженной работы и пыхтенья в наушниках Егор все же поинтересовался:

— И что же еще можно сделать с Солнцем, по-твоему? Уж не столкнуть ли с курса, по которому некая неведомая сила тащит его к точке встречи с другим Солнцем?

— Слушай, командир, вот ты вроде умный мужик, хоть и сволочь порядочная, а таких вещей простых понять не можешь.

— Я не сволочь, — холодно сказал Егор, пробуя «прозвонить» цепь пусковых модулей главного реактора. — Я просто плохой человек.

— А это не одно и то же разве? — удивился второй пилот.

— Совершенно.

— Ну ладно, убедил. Я в твою мудреную философию вникать не собираюсь: она мне ни на какую дулю не спеклась. Я о другом толкую. Ты пойми: чтобы Солнце взорвать или с галактической или какой-то еще другой орбиты сместить, у обеих наших доблестных цивилизаций не хватит энергии еще по меньшей мере лет двести. Это с учетом того, что, если ученые не врут, осталось нам в лучшем случае – двенадцать.

— А что ж еще-то можно сделать с двумя звездными системами, которые вот-вот столкнутся? — хмыкнул Егор. — В параллельный мир отправить? Не смешно даже. Хватит, открыли вон проход в один такой… Так он на нас сразу понесся на всех парах.

— Знаешь, командир, я тоже после всего этого немного в мистику стал верить, но так и не научился ей доверять. Сказки – удел богатых воображением детей или бедных духом взрослых. Никому из нас не под силу погасить или сдвинуть Солнце…

— Сейчас обоссусь от твоей риторики.

— А вот превратить его в сверхновую – мы способны.

Егор замер посреди рубки вверх ногами и уставился на Кордазяна, как на сумасшедшего.

— Ты седативин себе точно колол перед активацией накопителей? — осторожно спросил он.

— Колол, колол, — отмахнулся тот. — Пока, конечно, мы можем сделать из Солнца сверхновую лишь в теории. Но если сегодняшние испытания увенчаются успехом – гонка вооружений может пойти такими темпами, что через несколько лет человечество… точнее, человечества будут обладать достаточно мощным оружием для реализации сего забавного плана. Время и обстоятельства всегда диктуют уровень и количество средств уничтожения, которые мы изобретаем и создаем. Неужели ты никогда не задумывался об этом, командир?

Лабур несколько секунд обескураженно молчал, стараясь найти изъян в логике напарника. Не найдя, спросил:

— Но какой смысл?

— Очень простой вероятностный расчет: если одна из двух интересующих всех нас звезд вдруг коллапсирует и вспыхнет сверхновой, это, возможно – подчеркиваю: возможно! — немного собьет ее с траектории движения…

— Бред. К тому времени, если ускорение не изменится, скорость станет уже такой, что даже незначительное отклонение рожденной сверхновой не спасет вторую Солнечную от гибели. К тому же, достигнув релятивистской скорости… Да что я распинаюсь, в самом деле. Здесь миллионы «но».

— Совершенно верно, — кивнул Кордазян, глядя на Лабура сквозь стекло шлема своими неподвижно-голубыми глазами. — Миллионы «но». И так тянет попробовать: «а вдруг?…» Не правда ли?

— Ты псих.

Егор тяжело выдохнул и вернулся к работе.

Кордазян чуть заметно пожал плечами, отвернулся и принялся уверенно ковыряться в магнитной катушке так, что Лабуру осталась видна лишь его спина и движущиеся локти на фоне заиндевевшего обзорного стекла.

После минуты тишины Егор услышал в наушниках тихий голос напарника:

— А теперь на секунду представь, что у Иксов уже есть такое оружие. Я ни в коей мере не утверждаю. Лишь трезво прогнозирую ситуацию.

Лабур промолчал.

— А вообще мне кажется, — после небольшой заминки сказал Кордазян, — мы ведем все эти дурацкие разговоры, вроде как чтобы о предстоящей смерти не думать. Не считаешь?

Лабур вновь не ответил. Он запустил реактор, и стало слышно негромкое воркование в резервуарах охлаждения. Собрался включить общее освещение и приступить к инсталляции программ на бортовой компьютер.

— Погоди, не включай свет, — остановил его Кордазян, прикрывая рукавом зеленоватое сияние, исходившее от светостержня. — Глянь-ка. Когда еще такую красоту увидишь…

Егор обернулся.