Сансет Парк (ЛП)

Мобильные телефоны существовали и тогда, но его у них не было — им пришлось вылезти из машины и пойти пешком. Это был жаркий, давящий влажностью день со стаями гнуса и комаров над их головами; и он был в плохом настроении, раздраженный идиотским безразличием Бобби, жарой, насекомыми, пешей прогулкой по узкой, каменистой дороге; и довольно скоро он вывалил все, что он думал, на своего братца, обзывая как угодно и провоцируя того на драку. Бобби не отвечал на все его оскорбления. Не заводись из-за ерунды, сказал Бобби, в жизни столько неожиданных поворотов: может, что-нибудь интересное случится с нами на этой дороге, может, ну может же, они повстречают за следующим поворотом двух красивых девушек, двух совершенно голых красивых девушек, и те отведут их в лес, и там они будут любиться подряд шестнадцать часов. В обычных обстоятельствах он бы засмеялся над словами Бобби, остыл бы от подобной пустопорожней болтовни, но сейчас не было ничего обычного; и ему никак не хотелось смеяться. Происходящее было глупостью, и он очень хотел ударить Бобби в лицо.

Когда бы он не вспоминал тот день, каждый раз он представлял, как было бы все по-другому, если бы он пошел справа от Бобби, а не слева. Толчок вытолкнул бы с дороги, а не пихнул бы на середину; и на том вся история и закончилась бы; и никакой истории бы не было; и все не стоило бы и ломаного гроша; лишь всплеск нервов, вскоре позабытый навсегда. Но все было так, а не иначе — в совершенно случайном порядке, он и Бобби на обочине левой стороны дороги, лицом к проезжающим машинам, которых и не было, ни автомобиля, ни грузовика, ни мотоцикла, ничего за десять минут; и все эти десять минут он безостановочно поносил Бобби; затем веселое безразличие брата медленно сменилось недовольством, а затем и злостью; и пройдя пару миль они начали орать друга на друга что было сил.

Как часто они ругались в прошлом? Бесконечно, больше, чем он мог бы вспомнить, но это совершенно обычно, казалось ему, потому что братья ссорятся всегда, и хотя Бобби и не был братом по крови, но был рядом с ним всю сознательную жизнь. Ему было два года, когда его отец женился на матери Бобби, и они стали жить под одной крышей; а до этого — время за пределами воспоминаний, время полностью стертое из его сознания, потому можно смело утверждать, что Бобби всегда был его братом, хоть это и не так на самом деле. Конечно, были обычные стычки и ссоры, а поскольку он был младше на два с половиной года, ему доставалось больше. Расплывчатые воспоминания того, как отец оторвал кричащего Бобби от него каким-то дождливым днем, как приемная мать бранила Бобби за слишком грубые игры, как пнул умыкнувшего из его рук игрушку Бобби в голень. Но не всегда между ними царили войны и сражения, бывали затишья и перемирия и добрые времена; и, начиная с возраста семи-восьми лет, когда Бобби было десять-одиннадцать, он помнит, что начал хорошо относиться к брату, можно сказать, что и любить брата, и тот ответил ему тем же. Но они никогда не были близки, как могут быть близки братья, хоть и ругающиеся между собой; и без сомнения причиной тому была искусственность братства их семьи — каждый из них хранил верность в глубине души только своему родителю. Нельзя сказать, что Уилла была ему плохой матерью, или его отец был плохим отцом для Бобби. Наоборот. Взрослые были очень близки друг другу, и их отношения были крепкими и на удивление далекими от возможных проблем, и каждый из них сделал бы что угодно, чтобы у детей не возникло и тени сомнения в их привязанности у ним. Но все же оставались совершенно невидимые линии напряжения, микроскопические трещинки, напоминающие о нецельности их семьи. Фамилия Бобби, к примеру. Уилла была Уилла Паркс, а ее предыдущий муж, умерший от рака в тридцать шесть лет, был Нордстром; и Бобби тоже был Нордстром; и от того, что он был Нордстром четыре с половиной лет, Уилла так и не решила поменять фамилию на Хеллер. Она подумала, что смена фамилии смутит Бобби, а если честно — она не смогла стереть последнее напоминание о своем первом муже, который любил ее и ушел из жизни ни по чьей вине; и лишить сына его фамилии она восприняла бы как смерть мужа во второй раз. Прошлое тогда стало частью настоящего, и призрак Карла Нордстрома был пятым членом их семьи, чье отсутствие оставило след на Бобби — брата и не-брата, сына и не-сына, друга и врага.