САНСИРО

В представлении Сансиро как бы жило три мира. Один, теперь уже далёкий, хранил аромат времени до пятнадцатого года Мэйдзи, того самого, о котором говорил Ёдзиро. Всё там дышало покоем, как в сонном царстве. Стоит Сансиро захотеть, и он сможет туда вернуться — настолько это просто. Но он не хочет, тем более что в том нет надобности. Покинутое место. В нём Сансиро накрепко запер своё прошлое, с которым навсегда расстался. Лишь при воспоминании о милой матушке Сансиро испытывал раскаяние, поскольку даже её предал забвению. Получив письмо из дому, Сансиро подолгу мысленно бродил в этом брошенном им мире, с тёплым чувством заново переживая прежние радости.

Второй мир — это замшелое кирпичное здание. Просторный читальный зал, такой большой, что лица людей в противоположном его конце едва можно различить. Книги чуть не до самого потолка, так что без лестницы их не достанешь. Они потемнели от прикосновения множества рук, множества пальцев, но сверкают золотым тиснением. Некоторым из них по двести лет. Овечья кожа, воловья кожа, толстый слой пыли, драгоценной пыли, скопившейся за два-три десятка лет. В ней спокойствие всех времён.

В этом мире почти все носят неопрятные усы. Ходят либо задумчиво глядя вверх, либо сосредоточенно под ноги. Одеваются тоже неряшливо. Живут бедно. И в то же время беспечно. Окружённые шумом и суетой, они дышат воздухом мира и покоя, ничуть не заботясь о том, что думают о них другие. Они несчастны, поскольку не знают реальной жизни, и в то же время счастливы, потому что не ведают земных мук. В их число входит Хирота-сэнсэй. И Нономия-кун тоже. Сансиро уже близок к пониманию этого мира. Он волен его покинуть. Но жаль. Стольких трудов стоило постичь его сущность и очарование!

Третий мир искрится и сверкает, он полон живой прелести, как раскованная весна. Яркий электрический свет. Серебряные ложки. Радостные возгласы. Шутки. Пенящееся шампанское. И, наконец, женщины. Прекрасные женщины. Он дважды видел одну из них. С другой ему даже случилось разговаривать. Он манит к себе, этот мир. Он — как молния: кажется, будто совсем близко, а на самом деле очень далеко. Сансиро с любопытством присматривался. Он должен, казалось ему, занять там своё место и даже стать главным героем в каком-нибудь его уголке. Для этого у него есть все данные. И всё же этот мир, в который Сансиро надеялся войти с такой лёгкостью, пока закрыт для него. Удивительное и поистине любопытное обстоятельство!

Лёжа в постели, Сансиро поставил все три мира в ряд для сравнения, затем мысленно слил их воедино и пришёл к выводу, что самое, лучшее для него — привезти в Токио мать, жениться на красивой девушке и посвятить себя наукам.

Вывод был самым банальным, но Сансиро пришёл к нему путём долгих размышлений и именно с этой точки зрения его оценил.

Правда, представителем третьего, такого необъятного мира Сансиро избрал для себя всего лишь жену. А сколько на свете красивых женщин! Если, пользуясь языком Хироты, подумал Сансиро, «перевести», точнее, персонифицировать, женскую красоту, она окажется чрезвычайно разнообразной. А коль скоро возможно её персонифицировать, необходимо почаще общаться с красивыми женщинами, чтобы расширить границы нравственного влияния персонификации и довести до совершенства собственную индивидуальность. Вот и выходит, что удовольствоваться женой значит, пожалуй, остановиться в своём развитии.

Тут логические построения Сансиро были несколько нарушены пришедшей ему в голову мыслью: «Я, кажется, заразился от Хироты-сан». Ведь Сансиро ещё не постигло столь острое разочарование.

Лекции на следующий день были, как всегда, скучны, однако сама атмосфера, царившая в аудитории, тоже, как всегда, уводила далеко от мирской суеты, и времени с утра до трёх часов дня оказалось вполне достаточно, чтобы вернуть Сансиро в лоно второго мира. Мимо полицейского участка Оивакэ он шёл с видом великого учёного. И вдруг встретил Ёдзиро.

— Ха-ха-ха, — расхохотался тот. От величия Сансиро не осталось и следа. Даже полицейский в будке едва заметно улыбнулся.

— Ты что? — спросил Сансиро.

— Да так, ничего. Только, знаешь, ходил бы ты по-человечески. А то напустил на себя эдакую «романтическую иронию».

Сансиро не очень понимал смысл этого европейского выражения. И, не зная, что сказать, спросил совсем о другом!

— Нашёл квартиру?

— С этим сообщением я как раз и заходил к тебе только что. Завтра наконец-то переселяемся. Приходи помочь.

— Куда?

— Нисикатамати, десять — три. Пойдёшь туда к девяти часам, наведёшь порядок и дождёшься меня. Я приду позже. Ладно? Так к девяти, не забудь. Ну, пока!

Ёдзиро поспешил дальше. А Сансиро заторопился домой. Вечером он пошёл в университетскую библиотеку — справиться относительно «романтической иронии». В словаре было сказано, что этот термин ввёл в обиход немец Шлегель[35]. А смысл его был таков: истинному гению положено весь день бродить без дела и без цели. Сансиро успокоился, вернулся домой и лёг спать.