Санта-Барбара 5

Это заявление Софии привело Брика в такое замешательство, что он несколько секунд не мог ничего сказать. Однако, на лице его проявилась такая богатая и разнообразная гамма чувств — от сожаления до разочарования — что Софии все сразу стало понятно.

Брик действительно не испытывал особых симпатий к СиСи и с трудом скрывал это. Единственное, что он мог сделать, это пожать плечами.

— Ну что ж, раз ты не хочешь завтракать со мной, пожалуйста, можешь составить компанию СиСи… В общем, это меня не очень сильно удручает. Единственное, чего я хотел — чтобы тебе было хорошо.

София не сводила внимательного и в чем-то сочувственного взгляда с сына.

— Брик, ты слишком вежлив, — тихо сказала София. — Но, в первую очередь, я должна знать, что все будет в порядке с тобой… А что случится со мной — это не важно.

Брик тоже посерьезнел.

— Я — твой сын. Но это не значит, что мне нравятся все твои воздыхатели.

София усмехнулась.

— Даже если они не просто воздыхатели…

Разговор принимал не слишком приятный разговор, и Брик решил поскорее закончить его. Он наклонился к Софии и нежно поцеловал ее в щеку.

— Ну что ж, я буду рад за тебя.

Стараясь больше не задерживаться, он вышел из зала, оставив Софию стоять в некоторой растерянности.

Она проводила сына задумчивым взглядом и медленно направилась к столику.

Мейсон со стаканом воды в руке бродил по гостиничному номеру, который сняла для него Джина Кэпвелл.

СиСи, нахмурившись, стоял у окна, скользя взглядом по залитым ярким солнечным светом улицам Санта-Барбары.

Хмурился он от того, что Мейсон по-прежнему был решительно настроен продолжать судебное преследование компании «Кэпвелл Энтерпрайзес» и добиваться возмещения ею ущерба, связанного со смертью Мэри.

Мейсон оценил этот иск в двадцать пять миллионов долларов — сумма весьма чувствительная даже для СиСи.

Хотя, поскольку иск был направлен не лично против него, особыми потерями для кармана Ченнинга-старшего это не грозило.

Впрочем, даже не это служило главной причиной плохого настроения СиСи.

К сожалению, Мейсон воспринял выдвинутые Кэпвеллом-старшим предложения вернуться в родительский дом, как попытку морального подкупа. Мейсон понял предложение отца не как искреннее желание, а как простую тактическую уловку, с тем, чтобы без суда замять это довольно неприятное дело.

— Это нечестная игра, папа, — заявил он. СиСи обернулся.

— Ты можешь называть сделанные мной предложения как угодно — нечестной игрой, грязным ходом, хитростью прожженного авантюриста или тактическим маневром бизнесмена — но я еще раз повторяю тебе, я хотел бы видеть тебя в своем доме. И это так, веришь ты этому или нет.

Мейсон, чувствуя себя не слишком хорошо после ночной выпивки, присел на спинку стоявшего рядом с диваном кресла.

— А если я не поеду? — мрачно спросил он.

СиСи, ни секунды не задумываясь, решительно ответил:

— Я не заставляю тебя делать это. Я просто прошу тебя подумать, подумать хорошенько над моим предложением.

Мейсон с сомнением потер обросший трехдневной щетиной подбородок.

— У меня в квартире огромное количество вещей, отец, — пожав плечами сказал он. — И я не знаю как…

СиСи, почувствовав сомнения и колебания сына, с лихостью опытного дипломата стал наседать на Мейсона.

— Что ж, перевези, я абсолютно не возражаю. У меня в доме половина комнат пуста, я думаю, что твои вещи послужат отличным дополнением для обстановки.

Мейсон хмыкнул.

— Перевези… А на каких условиях?

СиСи решительно рубанул рукой воздух.

— Никаких условий, я просто не хочу, чтобы ты оставался один. Вот и все.

Мейсон, поначалу, допускал, что СиСи делает все это исходя из собственных корыстных побуждений. Однако, в его позиции сейчас произошел сдвиг — СиСи пока не демонстрировал никакой финансовой или деловой заинтересованности в том, чтобы Мейсон переехал жить к нему под одну крышу.

Однако опыт Мейсона в взаимоотношениях с отцом и накопившиеся за долгие годы противоречия между ним и СиСи, разумеется, не позволяли ему мгновенно принять положительное решение.

Задумчиво посмотрев на опустевший стакан, Мейсон протянул:

— А что, если, скажем, через неделю-другую я нарушу какое-нибудь из многочисленных правил, установленных тобой в собственном доме? Что произойдет в таком случае?

СиСи поморщился.

— Я не думаю, что это произойдет. Вот посмотришь — ты ничего не нарушишь. Во всяком случае, я в этом уверен.

СиСи встал с кресла, подошел к столику и снова налил себе в стакан воды. Он стал пить воду мелкими глотками, словно пытался скрыть свои сомнения и колебания.

СиСи терпеливо ждал ответа. И, наконец, Мейсон сказал:

— Нет, отец, я не могу жить по правилам, установленным не мной. Я, вообще, не могу жить по правилам.

СиСи почувствовал, что в его переговорах с сыном наступает кризисный момент. Ему пришлось приложить всю силу своего убеждения и даже кое-чем пожертвовать.

Подойдя ближе к Мейсону, он с той искренностью, на которую только был способен, произнес:

— Мейсон, я обещаю тебе — двери дома никогда больше не закроются перед тобой. Это мое твердое слово!

Мейсон отрицательно покачал головой.

— А если мы поссоримся?