Санта, подари мне маму

— Самый главный человек в моей жизни — это моя дочка. У неё никого нет, кроме меня. Поэтому, как бы тяжело и паршиво мне ни было, какой бы дичайший творческий или личностный кризис меня ни преследовал, каждое утро я поднимаю себя с постели. Потому что я знаю, что Лиззи нужен завтрак, нужно оплачивать школу и занятия с логопедом. Нужно очень много всего… — говорит он. И его слова кажутся очень трогательными.

— Ты никогда не думал, что ей нужна мама? Может, тебе стоит жениться? — спрашивает интервьюер.

— Как бы сказать… Это непросто, понимаешь, впустить кого-то в наш мир, — Долсон отводит взгляд. — Я могу пережить расставание с женщиной, если что-то пойдёт не так. Но я знаю, что Лиззи будет тяжело. Поэтому я не готов пока к серьёзным отношениям…

Я только закатываю глаза. Удобное нашёл оправдание. Надо всё-таки быть с ним поосторожнее.

Глава 2. «Разбитое сердце»

— Хочу, чтобы ты взяла отпуск на две недели. Отдых запланировал. Встретим новый год на берегу океана, — произносит Давид тоном не терпящим возражений.

У меня лёгкий озноб пробегает по спине. Так и знала, что надо было раньше ему сказать. И как теперь быть? Я делаю глубокий вдох и поднимаю глаза на Давида. Он ждёт моей реакции на его предложение.

— Давид, я не уверена, что смогу, — отвечаю я, отводя взгляд.

Чувствую, как его настрой меняется на сто восемьдесят градусов. Словно посреди солнечного летнего дня внезапно набегают грозовые тучи.

— Что значит, не сможешь? — спрашивает он пока ещё терпеливо.

— У меня работа в это время. Съёмки фильма в Санкт-Петербурге. Будет приглашённый иностранный актёр, — начинаю я объяснять осторожно.

— Мужик какой-нибудь опять? — недовольно морщится Давид.

— Да, но ты ведь понимаешь, что для меня никогда не было принципиальным, с кем именно работать, — я пытаюсь как-то сгладить этот острый угол, понимая, что Давид опять ревнует.

— Ты всегда говоришь, что тебе не принципиально, но выбираешь почему-то всё равно только мужиков, — возражает он.

— Да не выбираю я. Такие решения менеджер принимает обычно.

В сущности душой я не кривлю. Относительно Долсона Ника спросила моего согласия исключительно потому что новый год. В любом другом случае она скорее всего просто скинула бы мне контакты киностудии в мессенджере. Но Давиду, кажется, нет дела до того, как на самом деле обстоят дела.

— Инга, у тебя всё время какие-то оправдания, — произносит он с тяжелым вздохом. — Я очень долго терпел, потому что ты мне дорога. Но не похоже, что тебе вообще есть какое-то дело до меня.

Во взгляде его карих глаз — суровость. Мне неприятно слышать его слова, ведь они не имеют ничего общего с реальностью.

— Давид, всё не так. Ты мне дорог. И я люблю тебя. Но ты же знаешь, какая я. Я не из тех женщин, что сидят у своего мужика на шее.

— Скажи, я тебя когда-то упрекал тем, что ты слишком много тратишь? В том-то всё и дело, Инга, что я совсем не против, чтобы моя женщина, как ты говоришь, «сидела у меня на шее». Я обеспеченный человек и могу себе это позволить. Ты не заботишься обо мне, выбирая работу. Ты заботишься только о себе, потому что не хочешь зависеть от меня. И вот вопрос: а почему тебе так важно быть независимой? Ты мне не доверяешь? Или просто не любишь?

Я молчу, опустив глаза.

— Видишь, — продолжает он. — Тебе даже нечего сказать. Возможно потому, что ты сама не знаешь ответов на эти вопросы.

Мне хочется возмутиться, упомянуть про свою гордость, но внутренний голос подсказывает не делать этого. Сдаётся мне, что для Давида его мужская гордость важнее, а потому плевать он хотел на мою самореализацию. Откровенно говоря, я всегда об этом знала. Просто раньше все его положительные качества перевешивали этот единственный недостаток.

Я выбираю пойти обычным путём и свести конфликт на нет лаской и уговорами. Подхожу к нему и пытаюсь обнять. Он ловит меня за запястья и отбрасывает их. Неприятный холод проходит по телу волной.

— Давид, ну, не злись, — произношу я мягко. — Мы можем поехать сразу, как я закончу с работой.

— Снова тебя ждать? — в отчаянии бросает он. — Если честно, я устал от этого. Когда мы только познакомились, я думал, ты образумишься. Но ты с каждым годом всё дальше и дальше от того образа женщины, которую я хотел бы видеть рядом с собой.

Смотрю на Давида и не могу поверить своим глазам. Нет, всё это слова сказанные в сердцах. Он на самом деле так не думает. Да, у нас были проблемы, но у кого их нет. Но мы ведь любим друг друга. Я борюсь с ознобом. Нервно закусываю губу.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Я правда не хотел, чтобы всё к этому пришло, — смягчается он, чувствуя мою подступающую истерику. — Но ты просто не оставила мне выбора. Что бы я ни делал, как бы ни старался, ты всё время где-то далеко, летаешь сама по себе как стрекоза. Мне, в конце концов, перед братьями неудобно. У нас вообще так не принято.

— Ты что, бросаешь меня? — я сама не верю в то, что говорю. Он отводит взгляд. — Тогда к чему были все эти разговоры про совместный отдых?! Ты ведь всё уже до этого решил! Повод поссориться искал?