Сантехния

8 июня. Во второй половине дня Андреич обратил моё внимание на бомжа, который, по словам Андреича, рылся в помойных баках уже 4 часа. Бомж занимался там в итоге часов 5. То, что он находил в баках, он тут же ел. Однако, посмотрев на помойку с другого ракурса, я обнаружил там ещё одного мэна, который сперва стоял на карачках возле нашего любимого люка, что продолжалось очень долго, а потом лёг под дождём на траву. Я пошёл к охранникам. «Ребята, – сказал я, – у нас в Больнице и так на отделениях много народу мрёт, а тут ещё на помойке товарищ подыхает». Мы вдвоём с одним из них притащили полуживого мэна на вахту. Идти он никуда не мог. Мэна, впрочем, признали в приёмном покое. Оказывается, ему оперировали левую руку, после чего он сбежал с Гнойной Хирургии. Мэн чувствовал себя крайне плохо, хотя пьян как будто бы и не был. В приёмном покое он попросил чаю. «Может, кофе?» – учтиво спросил его практикант. «Можно и кофе», – тихо пробормотал мэн. «А может, вискаря?» – продолжал весёлый практикант. Чаю мэну дали. Оставив мэна в приёмном покое, мы с охранником ушли каждый в свою нору.

12 июня. Погода, бывшая в первой половине дня отнюдь не праздничной, разгулялась после обеда, на который мне презентовали гороховый суп и гороховую же кашу, а котлет не хватило. И хотя гороховый суп был невероятно козырным, есть-то его было некому, вот обида! Саня исчез утром, Андреича днём не было, и я накормил супярой разве пришедшего к нам со своим «Дошираком» корейца Кима. Впрочем, не отказался съесть миску супа и приехавший Андреич. Так или иначе, весь суп съесть не удалось, а каша, даром что столь хороша, тоже отправилась на корм птицам, котам и собакам. Утром я сам предложил похмельному Ламивитному ещё один двадцатник.

16 июня. Уже поздно вечером имел удовольствием видеть Учтивого. Что же до Ламивитного, то утром к 8 данный господин не явился. Уже были тут и Саня, и сам Андреич – возможно, Ламивитный просто не очень хочет отдавать мне 120 р.

20 июня. День был бурный. То есть ничего сногсшибательного в смысле работы, но больно у нас много народу тусовалось. Начать с того, что после двухмесячного отпуска появилась Вера Михайловна, которая, будучи тёткой доброй, своей беспрестанной болтовнёй достала всех нас если и не совершенно, то почти что. Более же всего она припекла Бриллиантового, который ажно сбежал за больничный забор и отправился в окрестности шмоньки6, которую когда-то оканчивал, и там на берегу залива предавался, будучи под влиянием стопки, ностальгическим воспоминаниям.

Во второй половине дня с Андреичем собирали на территории шампиньоны и нашли три; потом вновь материализовался Бриллиантовый, а следом за ним и Учтивый, которого первый послал за пузырём. Пузырь они долго и вдумчиво распивали, в то время как Андреич мылся и принимал стопку в своём кабинете. Вечером ко мне пришёл сам Эгершельд; к тому времени Бриллиантовый ушёл домой, а Учтивый отправился к знакомым девкам в приёмный покой. Он явился допивать водку уже в двенадцатом часу. Ламивитный на сей раз пришёл меня менять заблаговременно и повинился, что пробухал 120 рублей, кои был мне должен.

24 июня. Вахта прошла вполне спокойно, если не считать важной халтуры, за которую я впрочем. не получил ни гроша. Утром Ламивитный пришёл ни свет, ни заря и поведал мне, что, оказывается, позавчера тут гремела бурная пьянка, осуществлявшаяся блоком Бриллиантовый – Учтивый – Ламивитный, причём Ламивитный куда-то свалил, и в каптёрке почивали только два первых господина. Откуда об этом узнал шеф – Андреич? Трудно сказать. Наверно, дело не обошлось без Коммуниста. Передав карты в руки Ламивитному, я ушёл.

28 июня. С утра пораньше явилась кодла из пяти персон, которые взялись снимать батареи с терапевтического корпуса и мыть их. Также было всё руководство «СЭМа»7, ну, и наши. Моих заявок было также немало. Тут было и таскание всякой дряни с места на место, и сифончики-хохотунчики, и забившийся слив в Гинекологии, и подключение трёх раковин в Неврологии, и много чего ещё, в том числе сломавшийся бачок в клизменной на Гнойной Хирургии.

Обед, состоявший из щей и каши с котлетами, упомянутый кагал сожрал весь. Мне перепала только миска щей и две ложки каши. Однако я очень им благодарен, что не пришлось поутру добро выбрасывать. Я едва не забыл сказать, что корейцы тоже приходили к нам обедать со своими «Дошираками», однако в связи отсутствием места им пришлось кушать на травке.

Вечером долго связывали поганые батареи тросом, чтобы их не спёрли, кагал уехал, что же касается Андреича, то он у себя внизу, похоже, и ночевал.

2 июля. Андреич пил боярку8, после чего изготавливал рогатку, чтобы стрелять по котам, стрелял по ним, не попал и угощал меня окрошкой.