Сантьяго

— Тринадцатое, — не без гордости ответила старушка. — Люди представляют себе наемных убийц такими, как видят на экранах видео: крепкими, жестокими парнями. Мы на этом неплохо зарабатываем. — Она доверительно понизила голос. — Черный Орфей хотел написать про нас, но мы ему объяснили, что единственное наше преимущество — элемент внезапности, так что реклама может оставить нас вне игры. — Она улыбнулась. — Он нас уважил. Иначе и быть не могло, он ведь джентльмен.

Старик попытался перекатиться на спину, жалобно застонал и отключился.

— Хорошо, дорогая, — вздохнула старушка. — Я согласна на перемирие. Мне надо найти врача.

— Не будем спешить. Кто третий участник вашей команды?

— Этого я сказать вам не могу, чтобы не подвергать его жизнь опасности, — отрезала старушка. — Опять же, если он вас не убьет, этим придется заниматься мне после того, как Генри окажут медицинскую помощь.

Вера обдумала ее слова, согласно кивнула.

— Ладно, заключаем перемирие.

— Тогда, пожалуйста, уберите ваш пистолет.

Вера улыбнулась:

— Вы — первая.

— Надеюсь на вашу честь. — Старушка приподняла крышку и бросила свое оружие в корзину.

Вера сунула пистолет за пояс, быстро разоружила старика.

— На вашем месте я бы отвезла Генри в дом и осталась при нем. При нашей следующей встрече мне придется вас убить.

— Вас не затруднит помочь мне перенести его в тень? — Старушка указала на дерево, растущее в двадцати футах. — Не хочу оставлять бедного Генри на солнце. Доктора еще надо найти. Опять же, пока он сюда доберется…

— Вы что, шутите? — изумилась Вера.

— Он может умереть, если будет лежать на самом солнцепеке. Он глубокий старик.

— Этот глубокий старик только что пытался убить меня.

— Бизнес есть бизнес, — пожала плечами старушка. — Но сейчас, как вы видите сами, он не представляет для вас ни малейшей угрозы.

Вера пожала плечами, в какой уж раз удивляясь превратностям судьбы. Это же надо, помогать одному из потенциальных убийц оттаскивать в тень второго!

— Хорошо, но корзинку поставьте на землю.

— Разумеется. — Старушка тут же подчинилась.

Женщины подошли к старику, наклонились, взялись поудобнее, и тут Вера заметила, как одна рука старушки скользнула в карман Генри. Перехватила запястье в тот самый момент, когда старушка вытаскивала из кармана нож.

— Я думала, мы заключили перемирие, — нехорошо улыбнулась Вера.

— Прежде всего бизнес. — Старушка покраснела от усилий, пытаясь вырваться. — И что вы теперь со мной сделаете?

— Убивать вас я, во всяком случае, не собираюсь. Пока! — бросила Вера. — Давайте сначала оттащим бедного Генри в тень. Но предупреждаю — не пытайтесь выкинуть какой-нибудь фортель. Больше пощады не будет.

Как только старик оказался под деревом, Вера повернулась к его жене, выхватила пистолет.

— Повторяю вопрос. Как мне узнать третьего убийцу?

— Профессиональная этика не позволяет мне ответить на него. Кроме того, если вы меня застрелите, он скорее всего услышит выстрел и поймет, где вы находитесь.

— Это справедливо, — кивнула Вера и с силой пнула старушку в колено. Ноги старушки подогнулись, она с криком повалилась на землю. Вера отступила на шаг. — Надеюсь, это выведет вас из игры, хотя бы до вечера.

Вера подошла к корзине, достала из него термос, отвернула крышку, увидела, что он полон ледяного чая. Вернулась к старушке, которая всхлипывала, обхватив руками ушибленное колено.

— День жаркий. Возможно, вы умрете от жажды, прежде чем вас кто-нибудь найдет.

Старушка продолжала всхлипывать.

— Скажите мне, как выглядит Номер Три, и я отдам вам термос.

Старушка подняла на нее переполненные слезами глаза:

— Делайте, что хотите. Своих я не предаю.

— Даю вам последний шанс. Свободного времени у меня нет.

Старушка покачала головой.

Вера пожала плечами, отшвырнула термос ярдов на тридцать. Вновь подошла к корзине, достала оружие, положила в сумку и зашагала к тенту.

Вошла. Широкий проход разделял сорок или пятьдесят рядов. Ни одного свободного места, за исключением нескольких последних скамей. Впереди на возвышении стоял громадный мужчина. Его зеленые глаза свирепо оглядывали аудиторию. Рыжие волосы и бороду обильно тронула седина. На черной перепоясанной сутане блестели отполированные рукоятки двух бластеров, торчащих из кобуры.

— И если рука твоя оскорбит тебя, отсеки ее. — Густой баритон отца Уильяма проникал в самые дальние уголки тента. — Ибо Господь не просто идеал, не просто объект поклонения, не просто Создатель. — Он выдержал паузу, дабы усилить эффект последних слов. — Никогда не забывайте, дети мои, что Господь еще и хирург. И Он не пользуется мечом искупления грехов, у Него в руках скальпель справедливости!

Вера села в предпоследний ряд.

— Да, дети мои, — продолжал отец Уильям, — мы говорим о болезни. Не о болезни тела, ибо это епархия врача, но о болезни души — епархии Господа нашего и Его временных эмиссаров, которым Он дозволяет представлять Его.

Отец Уильям потянулся к стакану, наполненному синей жидкостью, жадно глотнул, заговорил вновь: