Сантрелья

Утром, ровно в десять пришел Владимир. Он не отказался от чашечки кофе. И, несмотря на исключительную вежливость и обращение на "вы" (никто не смел перешагнуть этот барьер: он — отец моего студента, а я — преподаватель его сына), разговор получился очень легким и теплым. Мы немного рассказали друг другу о себе, вспомнили какие-то забавные истории из биографии, досконально выяснили ситуацию последних двух месяцев. Он расспрашивал о своем предке, и я, изо всех сил скрывая свои чувства, старалась нарисовать более или менее объективный портрет своего возлюбленного. Я заинтересовалась происхождением фамилии Рахманова:

— Простите за неделикатный вопрос, но в вас есть восточная кровь?

Владимир отрицательно покачал головой и пошутил:

— Разве что, по Высоцкому, "если кто и влез ко мне, так и тот татарин". Все мы, в таком случае, не без восточной крови.

— А откуда же — Рахманов?

— Ай-ай-ай, Елена Андреевна, — пожурил он меня, — значит, рукопись вы все еще не дочитали?

— Каюсь, не успела.

— Именно там вы и найдете ответ на этот вопрос. Я же вам ничего не скажу, — заинтриговал он меня. — Кстати, мы чуть не забыли о деле.

— Да, — встрепенулась — я. — Я ведь собиралась сегодня звонить и объявиться в институте.

— Звоните на здоровье, а вот поедете туда завтра.

— Вы говорите так, будто являетесь зав. нашей учебной частью или зав. кафедрой?

— Нет, пока нет, — засмеялся он. — Но я зато в какой-то мере ваш работодатель. На какое-то время вы — мой научный консультант.

Я оторопела:

— Кто я?

— Да вы не пугайтесь и налейте-ка мне еще кофейку, а я изложу все по порядку.

— Володя, вы меня интригуете все больше и больше. Сначала вы делаете тайну из своей фамилии, теперь — присваиваете мне несуществующую должность. Если бы вы не были отцом моего студента, я бы подумала, что вы…, — я осеклась, осознав, что в моих словах звучала нотка кокетства. Его голос и внешний облик ввели меня в заблуждение. Я разговаривала с ним, как с близким человеком, как со старым знакомым, которого можно было слегка подколоть, с которым можно было слегка пококетничать.

— Что я — что? — подзадоривал он меня. — Почему вы замолчали?

От него не укрылось мое смятение, но я пыталась выдержать роль:

— О чем это я? Что-то я потеряла мысль.

Он не стал настаивать, вежливо похвалил мой кофе и проговорил:

— Елена, по вашему институту поползли слухи о вашем исчезновении, о чем я узнал от сына.

— Откуда это могло стать известно? — возмутилась я.

— Точно я не знаю, — пожал он плечами. — Вы ведь как-то оформляли свой отъезд?

— Да-да, я объяснила, что у брата неприятности, и меня срочно вызывают в Испанию. Срок я не называла, обещала звонить.

— Не могу вам ничего сказать, знаю только, что слух пошел довольно скоро, фактически после прекращения ваших поисков, — грустно отметил Рахманов.

— Господи, неужели Ветров? — пробормотала я, случайно выплеснув наружу свое негодование.

— Что вы, Лена, не подозревайте ваших друзей! Я думаю, это произошло случайно, вероятно, вам звонили из института домой. Впрочем, я не знаю. Но я тогда понял только, что ни в коем случае нельзя допустить распространения этой информации. И я принес со своей киностудии документ, что вы работаете в съемочной группе и являетесь в ней научным консультантом. Меня спросили, что там случилось с братом. Я ответил, что с братом все в порядке, просто он работает в археологической экспедиции совместно с испанскими учеными. Он нуждался в вашей помощи, и вам срочно сделали вызов. А теперь наша съемочная группа снимает фильм об этих и других исследованиях, и вы, дескать, любезно согласились и тому подобное, а мы, дескать, любезно обещали все уладить с вашим институтом и тому подобное.

Я смотрела на Владимира широко раскрытыми глазами и молчала, от изумления не в силах вымолвить ни слова.

— И вам поверили? — наконец, выдохнула я.

— Согласитесь, — улыбнулся он, — что моя версия вашего отсутствия все же куда более правдоподобна, чем версия вашего исчезновения без следа. И потом у меня же в руках был документ, заверенный печатью. Они его подшили к делу. А вот и ваша аккредитация.

Он вынул из кармана джинсов пластиковую карточку на цепочке, потянулся ко мне и аккуратно пристегнул ее к воротнику. Я немного отпрянула, в какой-то мере восприняв этот жест как фамильярность. Он, видимо, почувствовал мое недовольство, извинился, встал и отошел к окну. Повисла неловкая пауза.

Я отстегнула карточку и стала ее внимательно изучать: на ней на испанском и русском значились мои имя и фамилия, должность — научный консультант — также была обозначена на двух языках, а в углу красовалась невесть откуда взявшаяся у Рахманова моя фотография.

— М-да, — только и смогла промямлить я. — М-да!!! И каковы же сроки моей работы с вами, господин режиссер?

Я хотела разрядить атмосферу, а в результате опять сбилась на кокетливые интонации.

— А сроки весьма неопределенные, — оживился он и подыграл мне: — Сколько понадобится, столько и будем снимать, госпожа Ветрова. Вот потому я и говорю, что на работу вы успеете выйти и завтра.

Зазвонил телефон. Это был Игорь.