Сантрелья

— Где они могут быть? — потребовала я.

— Где боги, — прошептал он с благоговением и воздел руки к небу.

Стена распахнула для меня проход, и я бросилась вниз, а затем нырнула под лестницу и двинулась по узкому тоннелю. В полной темноте (я в спешке ничего не захватила) я больно ударялась о стены, пока не уперлась в тупик. Я стала ощупью искать вход в святилище, но дверь была заперта и сливалась с камнем. Я пробовала стучать, но массивный камень поглотил слабый стук моего кулака.

— Абдеррахман! Сакромонт! Святогор! — позвала я тихо, а затем чуть громче и совсем громко.

Тишина в ответ. Дыхание мое несколько успокоилось, но в висках пульсировала кровь от страха и отчаяния. В любой момент этот рьяный католический священник, который просто выполнял свой долг, мог спуститься в подземную тюрьму и обнаружить Колино отсутствие. Подозрение падет на Абдеррахмана. Правда, теперь оно падет и на дона Альфонсо, который заверил хозяина, что узник на месте. Я только сейчас осознала, насколько рискованно тот солгал. Еще несколько мгновений в отчаянии побившись о глухую стену, я поплелась обратно, теперь осторожно ощупывая в темноте очертания коридора. Я судорожно соображала, что мне следовало теперь предпринять.

— Элена, — услышала я чей-то голос впереди. Вскоре замаячил свет факела.

— Ты здесь, — облегченно вздохнул Святогор, вдруг возникший совершенно не там, где я ожидала его найти.

— Где Николай? — набросилась я на него.

— Николас у себя в камере в темнице.

Как это ни странно, у меня словно гора с плеч упала. Оба были спасены, по крайней мере, от хозяйского гнева.

— Послушай, Элена, я не очень хорошо понимал ваш язык, — сказал Святогор. — Но, по-моему, вы обсуждали, что с вами произошло, и как вы здесь очутились.

— Верно.

И я рассказала ему о наших с Колей размышлениях.

— Да, мне приходилось видеть эту стрелку в подземном коридоре, — подтвердил Святогор. — Правда, я никогда не проходил сквозь нее и, подобно вам, считал ее прорехой в скале. Однако, у нас здесь нет часов. Это слишком сложный и дорогой механизм. Часы имеются во дворце у халифа. Здесь же в замке…, возможно, они есть у падре Эстебана, но…

— Что ты, Святогор, — улыбнулась я. — Часы всегда со мной. В нашем веке без них невозможно обходиться. У нас вся жизнь расписана по часам и минутам.

— И который сейчас час? — изумился он, рассматривая мои наручные часы.

— Четверть четвертого. Мы опоздали, — расстроилась я.

— Пойдем, все равно, — потянул меня Святогор. — Врата могут оставаться открытыми какое-то время.

Оставив факел в держателе, мы заспешили по подземному коридору, мимо скульптуры Христа, вперед — к развилке. Внезапно мы застыли, как вкопанные: прямо перед нами струился мягкий, чуть мерцающий свет, будто легкая дымка спускавшийся сверху и падавший на пол в виде неясного, блеклого очертания стрелки с размытыми краями, указывавшей в нашу сторону. На наших глазах дымка рассеивалась, стрелка таяла и, спустя несколько минут, стало совсем темно.

Меня охватил беспричинный страх, и я невольно подалась к Святогору, словно ища защиты от неведомой опасности. Он вдруг обнял меня и крепко прижал к себе. От его сильных рук веяло такой надежностью, что я почти сразу успокоилась. Но я не хотела освобождаться из его объятий, я замерла и отдыхала, впитывая аромат его восточных благовоний. Удивительный человек встретился мне в этом непростом приключении с прыжком в далекий, забытый век! И мне подумалось, что все могло оказаться гораздо хуже, и в другой ситуации я столкнулась бы с жестокостью и варварством. Я поежилась от этого предположения, но еще обиднее показалась мне мысль, что я могла вовсе не повстречать в своей жизни Святогора. И думать так не хотелось! Я инстинктивно еще ближе прильнула к нему. Он не разнимал рук, осторожно прижимаясь щекой к моим волосам.

Сколько мы простояли так, не знаю. Что чувствовал он в минуты этой внезапной нежности, мне также неведомо. Через какое-то время он ласково шепнул:

— Пойдем.

Я подняла глаза, тщетно силясь различить его красивые черты в полной темноте. Он коснулся губами моих глаз и повторил:

— Нам надо идти.

Этот грех я имела возможность отмолить уже вечером во время богослужения, а затем, оставшись в часовне одна зубрить молитвы. Падре Эстебан заставил меня выучить две-три новые молитвы по латыни и повторять их с рвением и усердием. Он поручил меня какому-то служке и надолго отлучился: вероятно, присутствовал на обычном вечернем обеде. Больше всего я боялась, что он направился в тюрьму, и снова будет мучить Колю своими глупыми вопросами, сопровождаемыми пытками. Часа через три священник вернулся в часовню вместе с доном Альфонсо, причем они появились, о чем-то оживленно беседуя, и мне послышалось, что дон Эстебан возмущенно восклицал: …Ее брат!