Санычи

– Так вторник сегодня, тренировка у него. Попросил к его приходу пельменей сварить, – ответил Сашка и, поставив мешок на старое место, повесил полотенце на шею и пошел на кухню.

– Здорово! Пельмешки – это хорошо! Давненько я пельмешки… – Быстро сбросив туфли и повесив пиджак, Сан Саныч, потирая от предвкушения руки и шаркая дедовскими тапками на три размера больше, пошлепал за Сашкой на кухню.

Мягко щелкнув, открылся дверной замок. В прихожую, по-хозяйски вытирая кроссовки о коврик перед дверью, бодро вошел третий по счету и первый по семейному рейтингу Михайлов Александр Александрович. По прихожей поплыл сложный и так нравящийся редким женщинам, знающим толк в настоящих мужиках, запах. Смесь амбре натруженного мужского тела, кожи боксерских перчаток, засохшей крови на бинтах и разогретой смазки тренажеров.

Сбросив с плеча спортивную сумку и увидев две пары лишней мужской обуви, но не увидев своих тапочек, Сан Саныч логично спросил:

– Эй! А кто, собственно, дома? – Потом подумал и добавил: – У меня на…

Из кухни в прихожую, шумно и дружно, вывалилась толпа из двух Михайловых Александров Александровичей. Средний за уши держал пятилитровую кастрюлю, а младший шуршал двухкилограммовыми пакетами мороженных, якобы «Сибирских пельменей».

– Здравствуй, папа, – интеллигентно поздоровался Сын.

– Привет, старик! – тряхнув пакетами, как маракасами, приветствовал младший.

– Опаньки! Сан Санычи! Все в сборе, когда такое было-то? – заулыбался старший Михайлов.

– Пап, у нас тут спор научный. Что сначала? Пельмени в кастрюлю, а потом воду… – спросил Саныч.

– Или сначала воду, а потом пельмени? – усугубил задачу Сашка.

– Балбесы! Надо было еще в детстве в ведре вас утопить. Сначала сварить кипяток! А, собственно, что случилось-то пацаны? По какому случаю незапланированный сбор? – глядя на сразу переставших шутить родственников, спросил Дед.

– Я при нем не буду, – уходя на кухню, мрачновато сказал Саныч.

– Тогда я тоже, – развернулся в том же направлении его отпрыск.

– Понятно все с вами. Тогда ставьте пельмени. Только не переварите! Масло в морозилке. Я в душ, – на ходу раздеваясь, сказал Дед.

Аргентинским танго зазвонил телефон Деда. Секунду помедлив и в мыслях перечеркнув все грандиозные планы, намеченные на сегодня, изменившись в лице и голосе, он ответил:

– Да, Антонина Петровна! Да что вы… Я все помню. Сейчас?.. Сейчас в Шереметьево. Лечу в Чикаго на курсы повышения квалификации. Внезапно вызвали, как самого… Даже не знаю… Конечно привезу! И я вас!

Потом, грохнув в досаде дверьми, снял с себя пропотевшее бельишко и метнул его в открытый иллюминатор стиральной машины. Та икнула от неожиданности и, булькнув что-то обидное в ответ, захлопнула дверку и нервно заурчала.

– Чудо, что за женщина! – мечтательно прошептал старший Михайлов, выдавливая на голову крем для бритья и показывая кулак распоясавшейся стиралке.

Тем временем на просторной кухне, где каждая солонка знала свое место и не путалась под руками, орудовали два распоясавшихся кулинара, заранее распределив между собой фронт работ. На плите что-то побулькивало и даже неуловимо пахло чем-то съедобным, не успев самоликвидироваться. Не оборачиваясь к коллеге, помешивая по часовой утонувшие пельмени, Сашка первый задал вопрос:

– Пап, ты чего, маму бросил?

«Совсем взрослый», – подумал Сан Саныч, кромсая лук в салат и обливаясь слезами. Но спросил о другом, шмыгнув носом:

– А другая версия тебе в голову не приходит?

– Какая такая «другая»? – повернувшись к отцу, раздраженно спросил Сашка.

– Ты уже взрослый, сынок… – шумно подтягивая сопли, всхлипывая и вытирая с лица слезы – следствие злющего лука, – промямлил папаша.

Сердце у Сашки не каменное. Утопив ложку в закипающих пельменях, он бросился к обливающемуся слезами отцу. Притянув к своему девяностокилограммовому торсу шестидесяти пяти килограммовое тело папы, крепко обнял его. Как только мог крепко… и срывающимся голосом, почти по-отечески, сказал:

– Да не переживай ты так! Прорвемся, батя!

– Пусти, дурак! Я в порядке! Лук! Это лук… – выпучив глаза, пытался избавиться от телячьих нежностей здорового как бык сына Сан Саныч.

Семью спасли закипевшие и пробующие совершить необдуманный побег пельмени. Плита зашипела, призывая сделать огонь поменьше, а всплывшие пельмени напомнили о «главное не переварить!». Медлить было нельзя, тем более что шум воды в ванной прекратился. Как открывается дверца в холодильнике у Деда, они знали с детства, поэтому очень скоро на большом семейном кухонном столе уже стояли тарелки с квашеной капусточкой, солеными помидорчиками и огурчиками, а также салатик из свежих овощей.

Открылась дверь ванной, и пахнущий пеной для бритья, небритый, но очень чистый в кухню вошел улыбающийся Дед. И уже при нем в огромную керамическую миску были отброшены всплывшие, набухшие от мясного сока пельмешки. Сан Саныч засыпал их сверху заранее приготовленной, мелко порубленной смесью зеленого лука, укропа и петрушки. А Сашка, бешено крутя ручку мельницы, обильно поперчил смесью разноцветных перцев.