Сапер. Том 2

А немец всё лез, молча, никак не реагируя на подначки своих товарищей. Только ветки трещали. И в конце концов вывалился на землю где-то сзади меня. Встал, помянул свинячье дерьмо и начал рассказывать, что он видит. Понимал я не всё, какой-то странный диалект, да еще и окончания слов глотает. Для такого горе-переводчика как я – сложновата задачка.

– Самолет, как и думали, всмятку. Ничего целого. Кабина зарылась в землю, ее не видно. Фюзеляж смят, крыло отвалилось. Вот один труп, этому грудь раздавило. Второй рядом, голова лопнула как тыква. Не, живой пока, – тут совсем близко щелкнул затвор и грохнул выстрел.

– Ты что там развоевался, Кох? – крикнули из-за кустов. – А то сейчас Майер прибежит, испугается. – немчики дружно заржали такому остроумию.

– Раненый, не жилец, – крикнул Кох, – ничего особого. А Майера вам, дурачки, бояться надо, до меня он не доберется, – немец закашлялся, долго, надсадно и с облегчением отхаркал в конце мокроту. Постоял, восстанавливая дыхание, и продолжил: – Груз разбросан, лезть в коробки и ящики нет никакого желания. Обмундирование, наверное. Вот еще труп.

Вот как раз в этот момент капля попала мне в глаз и я не выдержал, моргнул.

– Ты ранен? – тихо спросил немец. Голос шел прямо из-за моей головы, он успел подойти гораздо ближе, чем когда обходил самолет.

Я просто моргнул. Почему-то подумал, что сейчас смысла скрывать своё корявое знание немецкого нет. Чувствовал я себя донельзя беспомощным в этот момент. Обидно до слез было: только что этот гад обозвал меня трупом, перед этим спокойно грохнув моего товарища. И переживает, наверное, только из-за того, что винтовку чистить придется. Сволочь.

– Кох, ты с кем там разговариваешь? – вдруг крикнул кто-то из кучки ожидающих новостей.

– С твоей мамой, она говорит, что заждалась меня, – гоготнул немец. – Всё, я вылезаю. Пусть трофейная команда здесь корячится. Для нас ничего нет.

Что-то упало возле моего лица. Я скосил взгляд и увидел немецкий перевязочный пакет. Кох, бормоча что-то про то же самое свинячье дерьмо, полез назад в кусты.

Пистолет наконец, поддался, выскользнул из кобуры. Я попытался навести мушку на спину немца, задержал дыхание. А потом подумал: «А на хрена я в него собираюсь стрелять? Только что он меня спас от плена и, возможно, от смерти». Кох удалялся, сверху продолжала литься холодная вода. Я вытер лицо, опустил Парабеллум. И смог, наконец, вздохнуть полной грудью. Болели ребра, в горле клокотало. И тут ящики сдвинулись, больно ударив меня по руке с пистолетом, и выбив его на землю. А дышать снова стало не особо чем.

* * *

Интересно, он патрон на меня пожалел? Или всё же решил помочь? Хрен его знает. Выбираться надо, а то вдруг и впрямь примчится трофейная команда? Двигаться мешал тулуп, в который я всё еще был завернут. Он сбился как-то набок и я с трудом шевелился. Но помалу всё же вылезал. Освободить бы вторую руку, тогда полегче будет. Да, Петя, тебя бы в цирк, показывать чудеса гибкости. Во второе отделение к Мессингу. Наш аттракцион продлится три часа. Или четыре. Хрен его знает, дорогие зрители, когда артист сможет вылезть. Ноги, считай, в воздухе болтаются, опереться толком не обо что. Правая рука из борьбы выключилась. Так что дергаюсь и червяком-ленивцем продвигаюсь. Очень хочется пить. Наоборот, впрочем, тоже, но штаны мочить я пока не буду, потерплю.

И вот когда до локтя оставалось сантиметров десять, я всё же зацепился каблуком обо что-то и начал отталкиваться от неожиданной опоры, а потом смог освободить левый локоть. Ура, дорогие, зрители, можно расходиться по домам. Представление окончено. Артист утомился.

Кое-как я вылез наружу и первым делом, извините, отлил. Аж в глазах посветлело. Потом откашлялся.

А день, кстати, угасал. Солнца за деревьями не видно, вот-вот и смеркаться начнет. Сил у меня ни хрена не осталось, вся эта байда с освобождением из-под завалов высосала все. Но на то, чтобы выдернуть наружу свой вещмешок, а за ним и тулуп, их хватило.

Ощупал себя – цел. Ни царапины, надо же! Летунов жалко, конечно. Судя по рассказам, пахали они на износ. Этот кусок нелетной погоды для них как выходной был. Так они сидели и переживали, что бездельничают, а груз сам себя не доставит. Эх, ребята, жить бы вам да радоваться, а оно вон как вышло.