Сапер. Том II (СИ)

— На фотографии был другой…, — добавил остроносый пожилой мужчина в поношенном сером пиджаке, топорщившемся на груди и стареньких диагоналевых галифе, заправленных в видавшие виды сапоги.

— На газетной фотографии люди часто на себя непохожи. Меня вон в многотиражке когда напечатали, я месяц плакала, такая страшная получилась, — возразила одна из девушек. — Посмотри на Звезду Героя.

— Товарищ лейтенант, — мужчина обратился ко мне. — Вы же Соловьев?

— Соловьев, — подтвердил я.

— Товарищ Соловьев! — в меня вцепились сильные женские ручки. — Умоляю! Выступите на собрании коллектива нашего завода!

— А что за завод? — поинтересовался я.

— Так «Серп и Молот», тут недалеко, на заставе Ильича! — энтузиазму этих девчат можно было только позавидовать. Увидели на улице Героя Советского Союза — хватай его за руку, тащи за собой. Мужчина наблюдал за этим со стороны, слегка улыбаясь.

— Подождите, давайте договоримся, — я освободил, наконец, руку, не прекращая улыбаться все же отступил на полшага назад, чтобы избавиться от слишком плотной опеки. — Я сейчас занят, да и вечер уже. К тому же я — человек подневольный, у меня начальство есть. Вы мне дайте телефон, куда позвонить можно, а я уточню и сообщу вам, получится ли.

Мужчина кивнул, вытащил из внутреннего кармана пиджака записную книжку и карандаш, чиркнул что-то, вырвал страницу и передал мне.

— Это телефон парткома. Спросите Мишина. Меня, то есть.

— Хорошо, договорились, — я пожал ему руку и, мы с Верой наконец-то ушли. Привокзальные часы показывали без двадцати шесть.

— Давай в метро быстрее! — жена потащила меня за собой. — Опаздываем уже!

Нам повезло: поезд пришел почти сразу, как только мы подошли в краю платформы. Красные Ворота, Кировская, Дзержинская и, наконец, Охотный ряд. Поднялись наверх, почти пробежали мимо гостиницы «Москва», пересекли перекресток, услышав раздраженный гудок чьего-то ЗИСа и я протянул руку, чтобы открыть массивную дверь «Националя» перед своей немного запыхавшейся женой.

Но меня опередили. Изнутри дверь открыл небольшого роста мужчина, хоть и пожилой, но выглядящий весьма солидно в темно-зеленом мундире с вышитым золотом с обеих сторон воротника названием ресторана и фуражке с двумя опять же золотыми лентами по околышу и очень красивой кокардой на тулье. Слегка дрожащей рукой он поправил густые, хоть и совершенно седые, кавалерийские усы и неожиданным для своего небольшого роста басом спросил:

— Столик резервировали?

Думаю, не заказавшие заранее столик при этих словах должны были немедленно куда-нибудь сбежать. Но не мы.

— Нас ожидают, — спокойно ответил я и добавил чуть громче, заметив легкий поворот головы швейцара налево, видать, правым ухом он лучше слышал: — Кирпонос Михаил Петрович.

— Минутку подождите, я сейчас, — кивнул он и скрылся за дверью. Переживать было не о чем: это я заказывал столик на имя комфронта. Конечно же, швейцар очень быстро вернулся и, торжественно открыв перед нами дверь, впустил внутрь. — На второй этаж, пожалуйста, — показал он нам на лестницу, где нас ждала молодая женщина в строгом костюме.

Чудо, а не лестница! С красной ковровой дорожкой, выглядевшей так, будто ее только привезли со склада и постелили непосредственно перед нашим приходом. А перила с переплетенными листьями такой тонкой работы, что и трогать их страшно было: вдруг оторвешь ненароком кусочек. Женщина довела нас до зала, над дверью в который красовалась надпись «Ленинград» на русском и чуть пониже латинскими буквами.

Вдруг дверь одного из залов дальше по коридору открылась и оттуда выкатились двое мальчишек, сцепившихся в один клубок. За ними тут же выбежала совсем пожилая дама в таком же строгом костюме, что и наша провожатая и, разняв драчунов, затащила их назад.

— Там у нас детская комната, посетители могут оставить там своих малышей под присмотром педагога, пока родители заняты, — ответила на наш безмолвный вопрос женщина и открыла перед нами дверь.

Да, братцы, такого мне точно раньше видеть не довелось! Покрасивее чем в Кремле было! Как в музей попали. На стенах лепнина, потолок расписан, висят картины в золоченых рамах. Столы… ну не знаю даже, что и сказать. Скатерти белоснежные, о складку, наверное, порезаться можно. А по паркету, дорогие друзья, ходить страшно, красота такая. Только и напоминаний про войну, что окна в светомаскировке, на окрестности не полюбуешься.

Ладно, думаю, где наша не пропадала? Прижал покрепче к себе руку жены, которая, судя по тому, как вцепилась в мой рукав, тоже немного оробела.

— Давай, Вера Андреевна, пойдем, что застыла? — подбодрил я ее.