Сапер. Том IV

Как я вышел на набережную — не помню. Ноги вывели. Усталости не чувствовалось, голова не болела. И я успокоился. Сделал, что мог. А теперь от меня и не зависит ничего.

А дома здесь красивые. Прямо, один лучше другого. А ведь в каждом какой-то вельможа жил. Один с семьей на всю жилплощадь. А ведь всё осветить, отопить, убрать… Сумасшедшие деньги люди тратили, наверное. Сад какой-то, решетка кованая, красивая. Засмотреться можно. И деревья. Первые, что я в городе увидел. И ведь не вырубил здесь никто. Наверное, везде до войны травка росла, стригли ее ровненько, поливали. А сейчас натурально огороды разбили. По такому времени в самый раз, капуста полезнее травы. А газон высадят, лучше былого.

Я добрался до калитки, вошел внутрь. Даже лавочки имеются, не разломали. Вот тут по аллейкам какие-то статуи были, постаменты везде остались. А сами скульптуры сняли и землей присыпали, видно же, бугры свежие, прошлогодние. Умно поступили, чтобы осколками не посекло.

— Товарищ полковник, дальше нельзя, — навстречу мне шагнул часовой. Лет пятидесяти, наверное, и выправка совсем не военная. Ополченец, скорее всего.

— Что?

— Там дальше учебная часть, проход запрещен.

— Не знал. Я тут гулял просто… — зачем-то я начал объяснять ополченцу, что я здесь делаю.

— Вы вон туда выйдите, и прямо по набережной.

Я поблагодарил и пошел, куда послали. Долго шел, с полчаса, наверное. Памятники все в мешках с песком и дощатой опалубке. А вот и не закрытые. Медные львы сидят на крыльце, смотрят друг на друга. Над дверью табличка: «Средняя школа № 239 Октябрьского района Ленинграда». Вот так, война идет, блокада, стреляют, а дети учатся.

А обстреливали тут по-настоящему, у правого льва на морде осколком шрам выбило. Я подошел к нему, дотянулся рукой. Зверюка сидит невысоко, наверное, школьники любят забираться наверх и сидеть.

— Ну что, скучаешь тут? — неожиданно для себя спросил я, поглаживая след от осколка. — Холодно, наверное? Вот и я тут… заблудился. Во времени заблудился, понимаешь?

Медный зверь пристально на меня смотрел. И молчал. Я погладил шрам.

— Тоже раненый. Боец!

Ветер с Невы усилился, пошел мелкий дождь. Который чем дальше, тем становился сильнее. А я все стоял и стоял рядом со скульптурой — смотрел, как по щеке льва ползли крупные капли. Он плакал.

КОНЕЦ