Читаем Сапфировая скрижаль полностью

Сапфировая скрижаль

В ямке менее чем в половину туаза глубиной лежал прямоугольный предмет, завернутый в толстую кожу. Сарраг с Варгасом одновременно потянулись к предмету и одновременно остановились.

— Ни вы, ни я, — произнес монах. — Он… Араб охотно согласился.

Он взял упакованный прямоугольник, прижал к груди, быстро подошел к раввину и опустился подле него на колени.

— Вот, брат мой. — Шейх был бледен как полотно. Эзра, пребывавший в полубессознательном состоянии, пошевелился. Собрав остатки сил, он коснулся предмета рукой.

— Раскройте ее…

Шейх с безграничным благоговением снял кожаный футляр, высвободив сапфировую табличку. Невероятно прозрачная, она была примерно локоть с половиной в длину и локоть в ширину.

— Во имя Аллаха, Всемилостивого, Милосердного. Хвала Аллаху, Господу миров…

Читая Аль Фатих, Сарраг поставил табличку перед лицом старого раввина.

Тот широко распахнул глаза. На голубой поверхности возникли четыре буквы:

А ниже — текст золотыми буквами, который Эзра смог на удивление отчетливым голосом прочитать:

Я Всесильней Бог отца твоего. Всесильный Бог

Авраама, Всесильный Бог Ицхака и Всесильный Бог Яакова.

И благославлю Я тех, кто благословит тебя.

И прокляну Я тех, кто проклянет тебя.

Установил Я связь между тобой и

Мной, из поколения в поколение, связь нерушимую, чтобы быть

Богом твоим и рода твоего после тебя.

Фразы растворились в синем свечении, и табличка снова стала прозрачной.

Самуэль Эзра с исказившимся лицом и глазами, полными слез, едва слышно выдохнул:

— Я ухожу с миром… Да славится имя Его во веки веков в этом мире, созданном Волей Его… да наступит царствие Его при жизни вашей и жизни всего Дома Израилева, да наступит оно скоро и в ближайшее время, и скажите…

Закончить он не смог. Тело его содрогнулось, и голова бессильно поникла. Эзра умер. Но каждая черточка его лица излучала безмятежное спокойствие и счастье.

Варгас с Саррагом не шелохнулись, ошеломленные, не в силах отвести от него глаза.

Шейх первым пришел в себя. Повернувшись к францисканцу, он убито проговорил:

— Значит… Все же они — избранный народ…

— Действительно, складывается впечатление, что это абсолютная истина.

— Поверить не могу!

То, что можно было принять за злость, было всего лишь отчаянием.

Араб резко развернул табличку к себе. Не успел он это сделать, как его охватило то же голубое свечение, окружившее перед этим Эзру. Сарраг испуганно вскрикнул.

И снова на табличке возникли слова:

Вот Коран!

В нем нет сомнениям места.

Он — наставление для тех, кто гнева (Господа)

страшится, кто верует в Незримое.

Но для неверных все равно, увещевал ты их иль

нет, — не уверуют они.

И говорят они: в Господень рай войдет лишь иудей

иль христианин. Но таковы лишь их (несбыточные)

страсти. Ваш бог — один!

Нет Бога, кроме него: Всемилостивого, Милосердного.

И, как и в первый раз, слова растворились в прозрачности сапфира.

Сарраг, потеряв дар речи, пошатнулся. Стал ли он жертвой галлюцинации? Сна наяву? Нет. Он и вправду прочел эти фразы. И они навсегда отпечатались в его памяти.

Варгас в полной растерянности смотрел на него. Он видел, как возникло голубое свечение, но нового послания прочесть не смог.

— Скажите, что вы прочитали? — Ему было явно неуютно. Араб дрожащим голосом слово в слово повторил то, что только что сообщил ему камень.

У монаха закружилась голова, и он провел ладонью по лбу.

— Быть не может! Дайте мне табличку!

Заполучив ее, он рухнул на колени и уставился на лазурную поверхность.

И тут же камень засветился в третий раз, и францисканец прочел:

Истинно, истинно говорю вам: Я есмь дверь.

Верующий в Меня, не в Меня верует, но в Пославшего Меня.

Я свет пришел в мир, чтобы всякий верующий в

Меня не оставался во тьме.

Я в Отце и Отец во Мне. И если чего попросите у

Отца во имя Мое, то сделаю, да прославится Отец в