Сапфировый туман

Мне было скучно в течение целого дня, но встречаться с местными не было никакого желания. Лучше отдохнуть, пока есть возможность. Если бы ещё меня посвятили во все события, произошедшие ранее, может мне было бы о чём подумать.

Но, в те редкие минуты, что мы оставались вдвоем, Годвин хмурился и напряжённо думал о чём-то своём. А я не доставала его вопросами, подкладывая сочные кусочки в его тарелку. Думала, что он не замечает, пока не поймала лёгкую улыбку после очередного рейда в сторону чужой посуды. Лёгкий поцелуй в лоб — и опять я одна до глубокого вечера.

Я заснула, когда Годвин ввалился в мою комнату на вторую ночь, слегка пьяный и жутко уставший. Помогла ему умыться, стянуть вещи. Обмыла ноги и, высушив, надела чистые вязаные носки. Мужчина спал и даже не сопротивлялся, когда я его дёргала, разоблачая от верхней одежды. Наконец-то удалось его накрыть одеялом. Сама упала рядом и зарылась под бок, чувствуя себя выжатой, как лимон.

Проснулась от тяжести навалившейся туши. Мне было жарко и душно, хоть и чувствовался холод в комнате, торчащим из-под края одеяла носиком. Сколько я проспала, даже не знала. Может, часа два? На улице ещё было темно. Я не позволила закрыть ставни, чтобы могла ориентироваться в сутках.

— Годвин, слезь с меня. Боже, какой ты тяжёлый. Ну, пожалуйста, — канючила я, извиваясь, как червяк.

— Можешь не шевелиться? Я думал, ты будешь спать до утра, — хриплый голос спугнул целый табун мурашек размером с пони. Каждое микроскопическое нервное окончание на коже почувствовало эти острые копытца.

— Я и спала, пока ты не навалился, как мамонт, — буркнула я.

— Мамонт? Какое странное сравнение, — хмыкнул мужчина, сдвигаясь в сторону, но притягивая меня к своему горячему боку. Я развернулась к нему спиной.

— Не рада мне, девочка? — спросил он, все таким же обалденным сексуальным голосом. Табун решил взять все призы по забегу, уже в обратную сторону.

— С чего ты взял? Я очень рада. Мы так мало видимся. А говорим ещё меньше, — стала я предъявлять претензии. — Ты спас меня, — тихо выдохнула, передёрнувшись от отвращения, вспомнив, как этот ублюдок меня душил.

— Не надо об этом. Я едва не допустил издевательства над любимой женщиной, — горячее дыхание коснулось затылка. Мурашки попадали в обморок. Сладкий холодок пробежался по позвоночнику вниз и слабо ёкнуло в промежности.

— Правда, спасибо тебе. Я бы не пережила такого унижения.

Я хотела отодвинуться, но меня развернули, и мягкий поцелуй едва коснулся болезненной припухлости на нижней губе, синяка на скуле, и глаза, в котором лопнули сосуды. Как он мне челюсть не сломал, даже странно.

— Я так хочу тебя сейчас. Но боюсь навредить ещё больше, — тяжело выдохнул мужчина. Я чувствовала горячую пульсирующую проблему, упирающуюся мне в бедро и постаралась не двигаться.

— Прости…

— Тебе не за что извиняться, — вздохнул Годвин и прижал меня крепче.

— Раз мы проснулись, можешь рассказать свою историю? — попросила я, поднимая голову и заглядывая в тёмные провалы глаз, в которых вспыхивали искорки от неверно падающего света.

— Давай, малышка, не сейчас? Я всё обязательно тебе расскажу. А ты мне. Мы задолжали друг другу откровенный разговор.

Моё сердце испуганно замерло. Он ведь ещё не знал, что я не Мелинда. Смогу ли я когда-нибудь признаться ему в этом? Когда я стала привязываться к нему, когда во мне затеплилась любовь, не хотелось бы испугать его и оттолкнуть от себя. Не уверена, что мужчина спокойно воспримет тот факт, что чужая душа, как паразит, заняла тело его жены. Раньше, может, у них и были разногласия, но сейчас он был увлечён мной. Вероятность того, что я останусь в этом времени, очень высока. Что я буду делать, если он возненавидит меня или ещё хуже, буду ему противна?

С такими мыслями я заснула и проснулась, когда в окне забрезжил свет. Годвина уже не было в комнате. Мне принесли свежие лепешки и бульон. Сборы были быстрыми. Под тёплый, подбитый мехом плащ, я надела брючный костюм, выпросив его для себя. Так было и теплее и удобнее путешествовать. А плащ скроет фигуру. Голову я покрыла тёплым шерстяным платком. В такой холод широкий капюшон только от дождя скроет.

Я боялась, что меня посадят на лошадь одну. К счастью, мне такой свободы не предоставили: я умостилась в уютных объятиях мужа. Теперь колеблющаяся под попой ненадёжная опора в виде живой лошади меня не пугала, ведь меня крепко прижимали к широкой груди.

«Господи, я влюблена, как школьница в этого мужчину. Спаси и помоги мне. Моё сердце не выдержит, если он меня отвергнет».

Погода стояла ясная и прохладная. Солнце щедро дарило свои едва тёплые, но яркие лучи. Листва вся опала, и пространство вокруг было видно далеко. Засады можно было не опасаться. По крайней мере, неожиданной.