Сапфо

В алкеевской политической лирике рефреном проходит один развернутый образ, очень сильный и оригинальный для того времени: государство, погруженное в пучину гражданских смут, уподобляется попавшему в бурю кораблю. Похоже, у Алкея эту метафору позаимствовал и Феогнид, использовав ее в элегии, которая уже звучала.

«Морские» стихи Алкея (хотя на самом деле они и не вполне морские, учитывая их аллегорический характер) необычайно сильны, они принадлежат к высочайшим шедеврам всей античной лирики. Главные из них просто нельзя не процитировать, тем более что тут видны блестящие образчики алкеевой строфы:

Пойми, кто может, буйную дурь ветров!
Валы катятся — этот отсюда, тот
                  Отсюда… В их мятежной свалке
                               Носимся мы с кораблем смоленым.
Едва противясь натиску злобных волн,
Уж захлестнула палубу сплошь вода;
                  Уже просвечивает парус,
                             Весь продырявлен. Ослабли скрепы.

(Алкей. фр. 326 Lobel-Page)

Под взметом вихря новый взъярился вал.
Навис угрозой тяжких трудов и бед.
                  Натерпимся, когда на судно
                                Бурно обрушится пенный гребень.
Дружней за дело! И возведем оплот,
Как медной броней, борт опояшем мы,
                  Противоборствуя пучине,
                                В гавань надежную бег направим.
Да не поддастся слабости круг борцов!
Друзья, грядет к нам буря великая.
                  О, вспомните борьбу былую,
                                Каждый пусть ныне стяжает славу.
Не посрамим же трусостью предков прах,
В земле под нами тут упокоенных:
                  Они воздвигли этот город
                                На благоденствие нам, потомкам.
Но есть иные — люди, не властные
В своих желаньях. Темным страстям служа,
                  Их опозоренные руки
                                Предали город рукам таким же.

(Алкей. фр. 6 Lobel-Page)

Что делать, буря не унимается,
Срывает якорь яростью буйных сил,
                  Уж груз в пучину брошен. В схватке
                                С глубью кипящей гребут, как могут.
Но, уступая тяжким ударам волн,
Не хочет больше с бурей бороться струг:
                  Он рад бы наскочить на камень
                                И погрузиться на дно пучины.
Такой довлеет жребий ему, друзья,
И я всем сердцем рад позабыть беду,
                  И с вами разделить веселье,
                                И насладиться за чашей Вакха.
Тогда нас гибель ждет неминуемо.
Безумец жалкий сам ослепит себя —
                  Но мы…

(Алкей. фр. 73 Lobel-Page)

Строка внезапно обрывается. И, как ни странно, это выглядит органично. Как бы последний выкрик утопающего — а дальше всё захлестнуто волнами, которые так и ходят, так и ходят в этих строках Алкея. Нам кажется, что и сама алкеева строфа родилась в уме моряка, который видел волны не так, как певцы эпоса, взиравшие на них с берега (с берега-то они все видятся более или менее равномерными), а именно так, как видят их мореходы с корабля: все волны разные, не случайно же представление о девятом вале.

Смоленый, терпкий, воистину морской дух ощущаем мы, читая процитированные стихи Алкея. И это даже несмотря на то, что мыслит-то он тут отнюдь не о море. Аллюзии предельно прозрачны: корабль — это город, он тонет, его надо как-то спасать… Как? Темпераментный Алкей, поэт-политик, твердо знал рецепт спасения: свергать, свергать, свергать… Не важно кого, но главное — что любой существующий режим нехорош, а хорош он станет тогда, когда к власти придет сам Алкей с единомышленниками.

Судьба поэта складывалась по-разному; порой и он ощущал себя каким-то абсентеистом и выдавал следующие (совершенно гениальные!) строки: