Сапоги — лицо офицера

Зимой, отчасти от скуки, отчасти от желания побыстрее приобрести облик многоопытных воинов, многие из них сделали себе татуировки, неумелые и наивные. Исполнитель, рядовой Савка, не баловал заказчиков разнообразием сюжетов. Это было или восходящее из волн солнце с небольшим количеством лучей и надписью над ними «Дальний Восток», или два скрещенных продолговатых овала, обозначающих пушечные стволы, заключенные в пятиконечную, неравнобокую, звезду. Сам Савка ограничился пленительным словом «Флорида», вытатуировав его над левым локтем. Сентиментальный Васильев заказал себе жалостливую сентенцию: «Отец, ты спишь, а я страдаю», хотя отец был жив и часто писал. Всех переплюнул рядовой Мелехов, щуплый воронежский паренек. На его правой ноге красовалась меланхолическая надпись: «Они устали», на левой было юмористическое продолжение: «Но их хер догонишь». Несмотря на позднейшую попытку замаскировать неприличное слово простым пятном, три буквы проступали отчетливо. Поначалу наколка приносила Мелехову некоторые огорчения, но потом он примирился со своей новой кличкой «хер-догонишь»…

— На всю жизнь изуродовали себя! — качал головой Теличко. — Скажут, с виду нормальные люди, а все в наколках, как из тюрьмы…

— А мы и так из тюрьмы! — воскликнул Савка. — Приговорили нас на два года, а срок тянем в Амурской области!

— Еще год нам здесь колотиться, а там и дембель не за горами! — Васильев с готовностью подхватил упоительнейшую тему солдатских разговоров. — Пора уже думать, куда двинуть, не в село же возвращаться!

— Ты только моли Господа Бога, чтоб китайцы не полезли! Будет тебе тогда дембель!

Святотатство было неслыханным — не нарочно, наверняка по глупости, Савка переступил табу: не заикаться о возможной войне. Хоть бы косорылые еще годик потерпели, до дембеля, надеялись все, а там другим придется отдуваться, мы будем уже дома…

Китай, конечно Китай, только Китай может начать войну. Сколько их там, этой желтой голоты, с голоду червей и бамбук едят, поглядывают на Сибирь… Америка никогда не решится, зачем им война, все погибнет, если наши долбанут ракетами, а у них там у каждого дом и машина, совсем без ума надо быть, чтоб этим рисковать… А Китаю терять нечего…

— Да хватит тебе базарить! Война, война! Накаркаешь… — раскричался суеверный Мелехов. — О другом не о чем говорить! Вот выборы завтра, печенье дадут, котлеты на обед…

— А будете хорошо служить, обещаю вам козу! — передразнивая Оверяьнова, извиняюще засмеялся Савка…

Коза не коза, с облегчением загомонили солдаты, праздник не праздник, а отмучаемся утром с выборами и ни одного офицера потом целый день…

Только что сменившийся из караула лейтенант Гранин бежал по лестнице с нехорошим чувством на душе.

Бежал на «Б» по кратчайшему пути, сквозь лес, вброд через ручей, мимо заброшенного госпиталя. Время есть, но от этих торбохватов все можно ожидать, разграбят буфет в клубе, тревожился лейтенант. Пока все не проголосуют, буфет не закроют, в крайнем случае, примажешься к избирательной комиссии, они начнут пить не раньше десяти, успокаивал внутренний голос. Искорка надежды гасла на порывистом ветру отчаяния. Гранин с отдышкой топал этими идиотскими сапожищами, старался не замедлять бег…

Караул начался спокойно.

Никто не надоедал с проверками, хотя полвыходного начальство толклось в полку.

Офицеры должны проследить, чтоб все, абсолютно все солдаты проголосовали, организованно и до десяти часов утра, подчеркнул замполит, каждое ЧП в такой день носит политическую окраску, нельзя допустить ни одного эксцесса, это относится и к офицерам, худо будет, кто оставит свое подразделение и начнет с утра предаваться пьянству на «Б», да кстати, буфет открывается только с трех, а в магазине спиртные напитки продаваться не будут, он сам, замполит, запретил.

С интервалом в пять минут роты и батареи под руководством нетерпеливых командиров подходили к солдатскому клубу.

Замполит и агитатор полка, торжественные и приветливые, встречали избирателей на пороге. Каждому вручался бюллетень с фамилией депутата, секретарь шустро отмечал пришедших, солдаты строились в затылок по одному, исподтишка подталкиваемая лейтенантами цепочка людей проходила быстрым шагом мимо урны, четким движением бросали в щель листки и сломя голову выскакивали наружу, молниеносно строились.

Замполит по-отечески улыбался, молодцы, не уронили честь полка, организованно отдали свои голоса за кандидатов блока коммунистов и беспартийных, спасибо за службу.

Очередная рота, топоча сапогами, поспешно взбегала на крыльцо…

Целый день Гранин просидел в холодке возле караулки, читал.

Благодать, тишина и спокойствие, все давно на «Б»…

Так нет, черт несет Колю Жмура, командира седьмой роты.

Старший лейтенант Жмур, держа за шиворот двух очень пьяных солдат, попытался взять нахрапом.

— Вот, Гранин, посади-ка этих пропойц на губу! Завтра с ними будем разбираться!

— «Записка об аресте» есть? — равнодушно спросил Гранин. — Если нет, вали отсюда со своими алкоголиками. Белоус приказал никого не принимать без записки…