Сапожок Пелесоны

Так в тихой беседе, перешедшей постепенно из болезненной практической области в область теоретическую, мы достигли границы с Илией. На проверочном пункте, состоявшем из огромной желтой будки и примыкавшему к ней навесу, где толпилось много всякого люда, нас остановили на досмотр.

Бородатый капрал с двумя помощниками что-то долго вынюхивали возле нашей повозки, в то время как другие экипажи и грузовые телеги проезжали без всякого внимания пограничных надзирателей. Обойдя раза три вокруг нашего экипажа, заглянув под днище, в пустующий грузовой отсек и чуть ли не кобылам в попки, бородатый илиец указал на мою сумку:

– Это вот откройте.

– Может вам еще и карманы вывернуть? – возмутился я. – Почему свободно проезжает целый обоз? – я махнул в сторону вереницы телег, груженных бочками и корзинами.

– Потому что они в замок графа Конфуза Пико. У него большое празднество на днях, – флегматично объяснил мне один из помощников капрала. – У нас по этому обозу распоряжение есть. А по вам, господа, распоряжения нет.

– Смотрите, – взяв у Дереванша сумку, я открыл ее и наклонил ближе к любопытному носу илийца.

Он, посапывая от удовольствия, начал рыться в верхнем отсеке. Что капрал доберется до секретных отделений, я особо не переживал. К тому же, ни водка, ни пиво с «Пепси-колой», ни рижские шпроты с четырехместной палаткой или сотня других штуковин из моего багажа не числились в списке запрещенных товаров к ввозу в их королевство. Но тут я подумал, а не ищет ли это официальное и наглое лицо что-нибудь из шкатулки виконта Марга? Ведь голубиная почта между Илией и Кенесией считалась налаженной, и вполне возможно, что Аракос подсуетился так, что все пограничные посты соответствующим образом были оповещены.

– О! – негромко, но с чувством, восклицал капрал, натыкаясь то на будильник, то на экстравагантный «Поляроид» или еще какую-нибудь неведомую ему штуковину.

За две минуты ковыряний он успел навести возмутительный беспорядок в верхнем отсеке, и я решил, что пора это прекратить – просто сунуть ему взятку.

– Нате вам, – я протянул ему прошлогодний календарик с видом на Кремль, освещенный праздничным салютом. – И это нате, – чтобы он уже точно отвязался, я вручил ему пачку фломастеров.

Капрал взял ее с боязнью, держа на вытянутой руке и таращась полоумными глазами на яркоцветные палочки в прозрачной оболочке. Его помощники замерли с вздохом восхищения.

– Волшебные писалки, – объяснил я. – Будете штрафы людям выписывать или чего вы там мулюете на нарушителей.

Чтобы он скорее понял назначение фломастеров, я вытащил листок белой бумаги, взял из его рук красный фломастер и жирно написал популярное русское слово из трех букв. Рябинина взвизгнула от смеха, и илийцы пришли еще в большее недоумение. Тогда я написал рядом с русским словом аналогичное илийское и пояснил:

– Это вам: бумага и волшебные писалки. Дарю.

– О, господин! – капрал согнулся в почтении, едва не ударившись подбородком о колесо повозки.

Отныне путь для нас был свободен, и мы поехали по дороге Илийского королевства.

– Цветные перья! Вы отдали ему волшебные цветные перья! – озираясь на удалявшийся пост, возмущался Дереванш. – Никогда в жизни я не видел цветных перьев! А вы ему все отдали!

– Успокойтесь, мой друг, – я похлопал его по плечу. – У меня еще есть. Я вам подарю. Попозже, когда Сапожок Пелесоновский обнаружим.

Проехав за пограничный пост еще лиг двадцать, мы остановились, чтобы отобедать в тени дубов у речки. Отсюда уже не так далеко оставалось до Илорги.

– Интересно, что же за празднество готовится у Конфуза? – спросила Рябинина, глядя на обоз, который мы недавно обогнали – теперь он полз по изгибу дороги к мосту.

– Вы знаете графа Конфуза Пико? – архивариус глянул на нее, поднося хлеб с ломтем ветчины ко рту.

– Да, конечно. Мы с ним познакомились в Фолене в одном культурном салоне, когда представляли мою книгу. Очень милый человек, хорошо разбирается в современной литературе, – Элсирика прислонилась к стволу дерева и мечтательно улыбнулась. – Кстати, он купил здесь какой-то очень известный старый замок в трех лигах севернее Илорги. И приглашал меня именно туда. А замок, если я не ошибаюсь, принадлежал в свое время самому герцогу Суру Поризу.

– Самому герцогу Суру Поризу Рыжему? – с недоверием переспросил архивариус.

– Да. За этот замок только в пошлины он заплатил пятьдесят тысяч гавров – писательница откусила кусочек персика и слизнула с губ сладкий сок.

– Славный должен быть замок. Подстать великому герцогу. Ведь знаете, Поризу Рыжему еще при жизни воздвигли памятник за выдающийся Северный поход, – блистая библиотечным умом, сообщил Дереванш.

Его слова что-то шевельнули в моей памяти, и я произнес вслух:

– Есть часть его в герцога мертвой руке… – тут меня будто в темечко тукнуло: – Господин Дереванш, а у памятника обе руки однозначно мертвые. Ну, чем не тот самый герцог, держащий половинку ключа?!