Сарацины: от древнейших времен до падения Багдада

Вдохновленный подобными беспорядками, некий «солдат удачи» предпринял революцию в Персии, восстановил культ магов в завоеванных частях страны. Багдад — ввиду потрясений, имевших место так близко, — был ввергнут в состояние крайнего смятения. Горожане боялись, что дни Якуба-медника вот-вот повторятся, но узурпатор двинулся прочь, к Табаристану, и тогда Багдад вздохнул свободнее. Передышка была временной, тем не менее, и во дворце вновь возникла интрига, приведшая к позору того евнуха, что низложил Муктадира, который был настолько обозлен, что поднял армию и взял столицу в осаду. В тот момент Багдад был столицей крошечного клочка земли, окружавшего город! По совету своих приближенных, Мук- тадир вышел впереди войска с плащом пророка в сопровождении советников, каждый из которых нес в руках экземпляр Корана. Но осажденные, вместо того чтобы проявить уважение к святыням, обратили наступавших в бегство. И когда наконец он попал к ним в руки и потребовал, чтобы в его лице оказывалось уважение последователю Мухаммеда, они воскликнули, вонзая в него острые мечи: «Мы хорошо тебя знаем! Ты последователь не пророка, а дьявола!» Так пал халиф Муктадир, и ослабевший халифат в 932 году ощутил на себе еще более жесткую хватку турок.

XLI Час пробил

Историки сходятся во мнении, что гибель халифата была вызвана соперничеством противоборствующих правителей, происками многочисленных анархических и деструктивных сект, отказом удаленных провинций повиноваться и хранить верность данной халифу присяге, а также ростом могущества, амбициями турецких наемников — все, что столь очевидно еще со времен правления Мамуна и Мотасима.[111] Пророк оставил своим последователям в качестве руководства книгу, содержащую много ценных советов, приспособленных к тогдашним условиям; он велел им пойти и завоевать землю для религии ислама; и они следовали его наставлениям. Но их держава разрослась до таких размеров, что Мухаммед едва мог и мечтать, и выросла она за такой короткий промежуток времени, что у правителей её не было никакой возможности научиться управлять землями столь обширными и народами столь различными.

Берберы Африки, варвары Туркестана, горячие сарацины и горделивые сирийцы с их библейскими воспоминаниями, богатые и важные персы, жители Армении и Месопотамии, египтяне и племена, проживающие у границ Катая, население Пиренейского полуострова, — в тот краткий момент истории — всего одно столетие! — им невозможно было сплавиться в одно национальное целое в рамках единой религии.[112] Бесполезно было бы также ждать, что целый ряд халифов, наделенных абсолютной властью, прибегавших к мечу или отраве, чтобы отстоять свою власть, могли продержаться более или менее длительный срок без того, чтобы не разжечь зависть и интригу. Особенно на Востоке, где хитрость и коварство, двуличие и обман — общепринятые способы действия в придворных кругах.

Мы не могли не заметить, что сменявшие друг друга халифы не справлялись с обременительным грузом государственных забот. У них была привычка обращаться к сильному соседу в поисках поддержки для борьбы с конкурентом. И мы видели, что могущественный союзник в свою очередь становился могучим конкурентом, как только понимал, что халиф от него зависит. А мы знаем, что суверен меньше всего мог полагаться на веру, когда хотя бы что-нибудь можно было добыть путем измены. Мы видели, что слабые, изнеженные халифы в свой кабинет приглашали сильных министров, и те пользовались служебным положением, чтобы свергнуть хозяев, которые им доверяли. Видели мы и то, что провинции отпадали от державы, потому что находились слишком далеко от столицы и не видели смысла в этой зависимости, не испытывая также и симпатии к правителю. Так, становясь богаче, халифат в то же время становился и слабее, а теряя силу, он распадался. Поначалу процесс был не очень быстрым, но любой симптом распада тут же порождал новый, пока наконец всю систему не разъедала политическая и религиозная вражда, пока ее не подрывали интриги и обман.