Саркома

операциях «Перехват». Облачившись в тяжелый шестнадцатикилограммовый бронежилет с

каской на круглой, как глобус, голове и автоматом Калашникова всегда был готов к риску при

задержании опасных преступников.

Определив каждому из подразделений конкретный район для отлова правонарушителей, Вячеслав

Георгиевич сообщил мне:

— Чтобы служба медом не казалась, вместе с экипажем медвытрезвителя поучаствуем в рейде.

Изнутри поймешь суть черновой, рутинной работы милиции, познакомишься с «колоритными»

субъектами, — с иронией заметил он. — А за интересную, насыщенную фактами лекцию спасибо,

сотрудникам понравилось. Не увидел, чтобы кто-то из сержантов в носу ковырялся или дремал,

подобно кавалерийской лошади. Сумел ты их увлечь. не сомневался в твоих ораторских

способностях. Но одно дело языком призывать к охране правопорядка и другое — самому

действовать решительно и жестко. За пламенную речь благодарю.

Калач в знак признательности крепко пожал руку.

— Благодарю за высокую оценку, — ответил я. Через несколько минут мимо дежурной части

вышли к подъезду. Вячеслав Георгиевич сам, делал нередко, сел за баранку «Волги», я устроился

рядом. Он по радиостанции вызвал на связь экипаж автомобиля-фургона из медвытрезвителя,

последовавший за «Волгой» по улицам города. Майор внимательно через лобовое стекло

наблюдал за прохожими, безошибочно по внешнему виду определяя наших потенциальных

«клиентов». Возле памятника авиаторам, недалеко от военного городка, где базировалась часть

военно-транспортной авиации, майор заметил двоих мужчин, распивавших на ступеньке

постамента спиртные напитки.

— Вот они наши «першинги» и «томагавки». В разгар рабочего дня сообразили на двоих, а

третьего не нашлось,— пошутил он и велел. — Задержи того, что поменьше, а крупного я возьму

на себя. Действуй быстро, что не успели очухаться и сбежать.

Съехав с дороги, он резко затормозил в нескольких метрах от выпивох. Открыли дверцы и

направились к мужикам. На плите стояли две бутылки с мутной жидкостью, одна из них початая, ломоть черного хлеба, вскрытая банка консервы «Кильки» и два плавленых сырка «Снежок».

Мужики опешили, замерли при виде офицеров милиции. Меньший из них выронил граненый

стакан и он, ударившись о бетон, разлетелся вдребезги. Второй попытался спрятать бутылку с

мутной жидкостью, очевидно, с самогоном в карман.

— Стоять! Руки по швам! — приказал майор.

— Гражданин начальник, мы, мы помянули отважных летчиков, — промычал крупный из них

заплетающимся языком.

— У вас каждый день поминки, — сурово произнес офицер и едва успел заломить руку верзилы

за спину. Я схватил низкорослого мужичка, но тот случайно или сознательно повалился на землю, засучил ногами.

—Вадим Андреевич, не церемонься, они нормального языка не понимают. Дай-ка ему пенделя под

зад, чтобы не брыкался, — предложил Вячеслав Георгиевич и сам пнул ногой. Я вспомнил о

требовании за законность надо бороться культурно, но промолчал, понимая, что замечание

старшему по должности и званию будет неуместно. Может, вы знаете начальника, которому бы

нравилась критика в его адрес? Я таковых не встречал.

Подоспели трое милиционеров из экипажа медвытрезвителя. Подхватили упирающихся ногами и

руками собутыльников под руки и поместили в салон автомобиля.

В парке, где расположен кинотеатр, майор видел лежащего на скамье мужчину и остановил

«Волгу».

—Пошли, глянем, что за бич отдыхает среди бела дня. Когда весь советский народ трудиться в

поте лица, не покладая рук? — велел он. — Ты, замполит, должен знать специфику работы всех

подразделений ГОВД. Лишь в этом случае будешь вправе требовать от подчиненных: делай, как я!

Этот принцип действует, как в армии, так и в милиции.

Мы приблизились к скамье с мужчиной землисто-серого цвета лицом неопределенного возраста,

но не менее пятидесяти лет.

— А-а. старый знакомый, — произнес Калач. — тунеядец и алкоголик Сурок.

— Фамилия что ль такая забавная?

— Кличка, погоняло из-за высокой степени вонючести, — усмехнулся Вячеслав Георгиевич. —

Лидируют скунс, хорь и на третьем месте сурок. Зовут этого бродягу Егором, а фамилия Дерюга.

На прошлой неделе выслали его в Херсон, чтобы не пускал «дроздов», не отравлял в нашем городе

атмосферу. Однако быстро возвратился. Надо было его заслать туда, где Макар телят не пас, за

пару тысяч километров.

— Может попытаться его трудоустроить? — предложил я.

— Тщетно, несколько раз старались, два-три дня поработает и сбегает. Это хронический паразит.

Велю участковому, чтобы оформил его в ЛТП, либо по статье 214 УК за бродяжничество и

тунеядство в ИТК.

Пока мы решали участь Дерюги, он спал, пуская свистящий воздух через вздрагивающие ноздри.

— Подъем, Сурок, приехали! — приказал майор, но тот ноль внимания. Тогда он резко ударил

туфлей по стертой подошве его изношенного ботинка. Подошва разломилась пополам. Мужчина

вскочил, очумело, взирая на нас глубоко посаженными глазами.

— Что, кто? Почему мешаете отдыхать?

— У тебя, гнида, вся жизнь — отдых. Несет, как из параши. И сейчас под «мухой».