Сарти

Люлю, узнав имя монарха, долго смеялся и даже для удобства выражения чувств упал на землю, а отсмеявшись встал и заявил, что если короля зовут Мандухай, то он, Люлю, без сомнения, стагнационист. Я пожал ему руку и попросил не делиться этим открытием ни с кем из местных жителей, а тем паче – с потомственными дворянами. Люлю согласился с разумностью моих доводов и ушел зашивать дырку на локте ватника.

Я между тем указал Лиззи на сугубо развратный характер местных развлечений и попросил ее в связи с этим в разгуле не участвовать, а идти к себе в комнату и скромно там уединиться.

– Сиди там, как мышь, и не кажи носа, – напутствовал я Лиззи, подталкивая к ее лестнице.

– Развратник, – укоризненно покачала она головой. Потом обернулась:

– А кто такая Дора Митчелл?

– А кто это? – в удивлении спросил я.

– Не знаю, не знаю, но только она несколько раз вызванивала тебя по телефону, пока ты валялся в камере среди крыс и ломал замок Уппа. Чем ты оправдаешься?

– Да я знать не знаю никакой Митчелл! – мысленно проклиная Дору, замахал я руками. – Мало ли психов в нашем городе!

– Она называла тебя по имени. Она про тебя сказала «Сэм», – продолжала настаивать Лиззи.

Я развел руками.

– Все равно, иди в свою комнату. Хоть десять Митчелл, но я тебе запрещаю принимать участие в сегодняшнем бардаке.

Лиззи тряхнула челкой и удалилась.

Все, таким образом, было улажено.

В нижней зале в соответствии с местными нравами и приличиями мы накрыли стол и позволили себе поставить на него несколько бутылок виски. После этого в комнату был занесен колоссальный магнитофон фирмы «Sharp», в его пасть была вставлена кассета с записями Брюса Спрингстона, после чего мой палец нажал кнопку «play». Магнитофон зафункционировал, и Брюс захрипел про то, как неплохо родиться в Соединенных Штатах Америки.

– Патриот, – заметил Люлю, вслушавшись в текст.

Вскоре прибыли гости.

Рыжий Коитус по-братски схватил меня в объятия и, обдавая застоявшимися запахами, стал выражать восторг по поводу моего героического поведения и схватки с герцогом Уппом, о которой только и говорит весь город.

Воспользовавшись первой же паузой в его изьявлениях дружбы, я представил Коитусу и его спутникам (а их явилось трое) непосредственных участников всех этих событий, тоже героев и крайних молодцов – потомственного дворянина Шаттуса и его личного телохранителя Юлли, которого я едва уговорил сменить фрак на ватник (но в привязанности к велосипедистской кепке и клетчатым штанам Юлиус остался непоколебим).

Увидев, в какое достойное общество они попали, Коитус с приятелями стали проделывать положенные в таких случаях приседания и жестикуляции шляпами, а ногами по полу шаркали столь интенсивно, что поцарапали дерево и подняли пыль.

В свою очередь Коитус рекомендовал своих спутников как потомственного дворянина Аннуса, потомственного дворянина виконта Гасту и потомственного дворянина де Макаки.

Дворянин Аннус был весьма упитанный дядечка с розовой мордой и засохшим вареньем на нижней губе, он широко улыбался и пах сивухой. Виконт Гаста был, напротив, тощий, высокий тип с костлявыми руками и ногами и потрясающей величины носом; у него были скорбные собачьи глаза и незастегнутые штаны. Наконец, потомственный дворянин де Макаки был среднего роста; черный и вертлявый, с плутоватой рожей, все время (помимо своего желания) подмигивающий, он беспрестанно повторял: «А чего-о?», заливался жидким смехом и размахивал руками, будто совсем не умел с ними обращаться. Словом, общество собралось хоть куда.

Кроме того достойные наши гости приволокли с собой массу слуг, которые остались за дверью (и Маэда выкатил им бочку пива), а также десять девочек легкого поведения, дабы нам не надо было утруждать себя последующим походом в публичный дом.

«Боже мой! – подумал я, когда через полчаса за здоровье Мандухая было выпито почти все, что стояло на столе, и дворянин Аннус свалился на пол, где теперь делал вид, что ищет потерянный огурец. – Боже мой! Когда же я вырвусь из этого борделя, и будет ли всему этому конец?!»

Я оперся на руку, потому что не в силах был самостоятельно держать голову. Под столом раздалось урчание – Аннус, в поисках огурца, набрел на ноги одной из девиц, уволок ее под стол и, задрав ей юбки, стал ее там, в темноте и пыли, использовать по назначению. При этом трясся весь стол, так как Аннус имел неосторожность упереть свою женщину в одну из его ножек. Никто, впрочем, не обращал на это внимания: господин Кэ-и, попивая виски прямо из горлышка, разговаривал с Коитусом о преимуществах палаша перед саблей и искусно делал вид, что эта тема его до крайности занимает. Коитус выказывал какие-то диковинные познания и все норовил показать пару приемов палашного боя. Одновременно он умудрялся на каждом колене держать по девице и поглаживать их, не прерывая беседы. Еще одна переминалась с ноги на ногу рядом, и Коитус предлагал ей сесть на колени к господину Кэ-и, но тот все время переводил разговор на другую тему.