Саша Черный: Печальный рыцарь смеха

Мария Ивановна будет работать над диссертацией, а Саша, как и полагается добропорядочному ваганту, — сидеть в пивной «У Перкео» и писать стихи.

Глава третья ГЕЙДЕЛЬБЕРГСКИЙ ВАГАНТ

Вагантами средневековая Европа окрестила бродяг, которые зарабатывали на хлеб насущный сочинительством и пением. Значительный процент этого веселого и крамольного потока составляли студенты, шатавшиеся во время вакаций по дорогам и потешавшие горожан и селян эпикурейскими виршами. Именно они сложили знаменитый гимн «Гаудеамус», право на который уверенно оспаривает Гейдельбергский университет, основанный в XIV веке и бывший тогда четвёртым по старшинству после Болонского, Пражского и Венского университетов на территории Священной Римской империи[25]. Около года Саша Черный, прибывший сюда весной 1906 года, будет чувствовать себя вагантом.

Знакомство с новой страной началось для поэта с центрального вокзала Берлина, где нужно было ожидать поезда до Гейдельберга. В германской столице, которая ничего интересного ему с женой не подарила, мы могли бы и не задерживаться, если бы не одно обстоятельство: именно этот город спустя 14 лет приютит их, беженцев из революционной России. Поэтому посмотрим, какое впечатление произвел Берлин на героя Сашиных стихотворений.

Берлин у русских путешественников тех лет вызывал на редкость одинаковые отрицательные эмоции: серость, скука, кич, какая-то тяжеловесность жизни, проявляющаяся в том числе и в пище. Саша Черный не стал исключением. Ему были смешны «нелепые монументы из чванного железа», большей частью изображающие «квадратных Вильгельмов на наглых лошадях», пошлые магазины, заваленные барахлом, и живущий в этом городе «толстый шаблон» одинаковых лиц.

Поэт не мог не спуститься в метро, потому что до сих пор ничего подобного не видел. Спустился — и тут же почувствовал себя ненужной песчинкой в аду:

Над крышами мчатся вагоны, скрежещут машины,
Под крышами мчатся вагоны, автобусы гнусно пыхтят.
О, скоро людей будут наливать по горло бензином,
И люди, шипя, по серым камням заскользят!
Летал по подземной дороге, летал по надземной,
Ругал берлинцев и пиво тянул без конца.

(«В Берлине», 1911)

В Берлине было страшно и неуютно, всё гремело и лязгало… Спокойствие пришло в Гейдельберге, куда цивилизация, казалось, недоставала. Один из путешественников тех лет, прибывший туда учиться в университете, так передавал свои первые впечатления от городка: «…приветливый утренний Гейдельберг показался мне прелестною, сказочною идиллией… Направо от меня возвышались подернутые легким туманом Оденвальдские горы. Среди них живописно гнездился знаменитый Гейдельбергский замок со своею древнею круглою башней. Налево быстро нес свои глинистые воды широкий от долгих дождей Неккар, перехваченный старинным горбатым мостом. По параллельной Неккару главной улице неторопливо катился маленький открытый трамвайчик. Через мост у вокзала пыхтел совершенно игрушечный паровозик с двумя такими же игрушечными вагончиками. Среди красных черепичных крыш тесного города возносилась в перламутровое небо готическая башня собора» (Степун Ф. Бывшее и несбывшееся. T. I. Нью-Йорк: Издательство имени Чехова, 1956. С. 99). Известный философ Федор Августович Степун учился в Гейдельберге с перерывами в 1902–1910 годах и, вполне вероятно, в какой-то момент «совпал» с Сашей Черным и его женой, хотя в мемуарах их не вспоминал.

У Степуна и Марии Ивановны были общие интересы: оба увлекались философией. В Гейдельберге в то время преподавали крупнейшие представители Баденской неокантианской школы — Вильгельм Виндельбанд и Генрих Риккерт. Стены аудиторий еще помнили лекции Гегеля, проработавшего здесь два года (1816–1818). Желающие посещать лекции и семинары по философии, согласно принятой процедуре, после подачи документов должны были нанести личный визит Виндельбанду. Степун, прошедший тот же путь, вспоминал, что профессор жил буржуазно: студентов принимал в дорого обставленном кабинете, переполненном книгами и украшенном портретами великих философов в рамах.

Попробуем представить себе знакомство Саши Черного с городком по приметам в его стихах. Мария Ивановна могла отправиться к профессору Виндельбанду и одна, дабы записать себя и мужа на посещение определенных курсов. Где мог быть в это время муж? Возможно, что он еще и не вставал с постели, а если все же встал, то проклинал звуки фисгармонии, под которую хозяева пансиона заводили псалмы, нарушая сон постояльцев «сквернопением в стихах».