Саша и Шура

— Вот уж «источник полноты»! — шепнул мне на ухо Кеша-Головастик. И тихо прыснул.

Липучка метнула на него сердитый взгляд: она, значит, не только Веника, но и его ближайших родственников решила взять под свою защиту! «А вот меня бы она никогда не стала так защищать. И мою бедную маму, которая уж, наверное, очень соскучилась без меня, тоже!..» — подумал я. И мне стало как-то грустно и одиноко, несмотря на то что вся площадка возле станции была забита людьми и чемоданами.

Саша и Кеша сразу принялись ремонтировать наш пострадавший мопед. А мы с Липучкой решили отправить Ангелину Семёновну на автобусе без кондуктора, а на двух мопедах доставить в Белогорск вещи и Веника, который за зиму в Москве снова похудел и весом своим ничуть не угрожал «нашим общим колёсам».

В тот же самый день вся наша «пятёрка» собралась в здании Общественного совета. Это я, конечно, немного громко сказал — «в здании». На самом деле никакого здания у совета не было, а была одна небольшая комнатёнка, в которой стояли стол со стулом и ещё стульев пять или шесть вдоль стены. А под самым потолком висел плакат:

«Товарищ! Не забудь: мы боремся за звание города высокой культуры и соревнуемся с городом Песчанском!»

Андрей Никитич составил стулья в кружок посреди комнаты, пригласил нас всех сесть и сам тоже присел на краешек стула.

— Ну, ребята, давайте потолкуем, — сказал он. — Раз уж весь боекомплект налицо. Вся «пятёрка»! И даже москвичи к нам на подмогу прибыли…

Он положил руку ко мне на колено, и я немного выставил колено вперёд, чтобы руке его было поудобнее и чтобы она вдруг не соскользнула.

— Захотелось вместе с вами помечтать немножко, — продолжал Андрей Никитич. — Я и с другими пионерскими «пятёрками» беседовал… Я всего год живу в Белогорске, а сперва хочется старожилов послушать: как они себе представляют будущее нашего города?

Андрей Никитич указал рукой на старожилов (на Сашу, Липучку, на Кешу-Головастика). И снова вернул свою руку ко мне на колено, которое от волнения стало потихоньку затекать. Но я и пошевелить им боялся: пусть все старожилы видят, что у нас с Андреем Никитичем самые что ни на есть простые и товарищеские отношения: ведь никто из них не ехал с ним вместе в поезде, в одном купе, а мы с Веником в прошлом году ехали от Москвы до Белогорска!

Первой из старожилов, конечно, затараторила Липучка:

— Ой, наш город должен стать самым красивым!..

— Он и сейчас красивый, — возразил старожил Саша. — Не в этом дело. Надо, чтобы он самым… ну, что ли, честным стал, чтобы всё на доверии было! У нас уже и сейчас автобусы без кондукторов, кинотеатр без контролёров, магазины без продавцов…

У Кешки-Головастика глазки сузились, засветились:

— И чтобы в школе всё тоже было на доверии: уроков не проверять, контрольных не устраивать! Магазины без продавцов, а школы без экзаменов!

Андрей Никитич обратился к нам с Веником:

— Что ж, такой замечательный почин моего племянника, Головастика, друзья москвичи, наверно, не прочь будут и в свои школы перенести, а?

Я неопределённо пожал плечами, хотя Кешкино предложение мне очень понравилось.

— Это, конечно, шутки, — неожиданно вступил в разговор Веник. — А я хочу серьёзно сказать… С нами в поезде много людей сюда направлялось. Все стремятся поправить своё здоровье. И тут вот следует прийти на помощь…

Образованный Веник был всё тем же: он не мог сказать просто «ехали», а говорил — «направлялись», вместо «хотят отдохнуть» говорил — «стремятся поправить своё здоровье», а вместо «надо помочь» говорил — «следует прийти на помощь». Но, конечно, он, несмотря на это, был добрым, умным и таким честным, что я бы, например, никогда не хотел сидеть с ним за одной партой, особенно во время этих самых контрольных работ, которые Кешка-Головастик предлагал отменить, но которые пока ещё, к сожалению, не отменили.

Андрей Никитич перенёс руку с моего колена Венику на плечо:

— Правильно! Городок наш небольшой, и предприятий здесь не так уж много, но одну очень важную фабрику мы с вами здесь должны построить: «фабрику здоровья»! А здоровье, ребята, — это очень важная штука. Вам сейчас этого ещё не понять: ваши организмы, как шофёры говорят про свои автомобили, пока ещё период обкатки проходят, а я уже в капитальном ремонте побывал… Вот у Шуриного дедушки! Но уж, знаете, отремонтированный мотор — не то что новый.

И, как тогда, в поезде, Андрей Никитич медленно и тяжело-тяжело, будто на протезах, заходил по комнате. А потом снова присел, глубоко погрузил все десять пальцев в густые, волнистые волосы и стал ерошить их, будто прогоняя прочь грустные, неотвязчивые мысли.