Саша и Шура

— Ну, накричалась? — насмешливо спросил он. — Теперь умного человека послушайте. Дедушку-то, ясное дело, Петром Алексеевичем зовут. Ты, Липучка, про это не знаешь, потому что только в прошлом году сюда приехала. А мы дедушку уже три года Антоном зовём: он у нас в школе однажды Антона Павловича Чехова изображал… Ну, в постановке одной. Мы «Каштанку» показывали. И ещё «Хамелеона». А дедушка, значит, от имени Антона Павловича вёл программу и на вопросы отвечал. С тех пор мы его и прозвали Антоном. Понятно?

— Понятно… — прошептала Липучка и так виновато взглянула на меня своими зелёными глазами, как наш Паразит после знаменитой истории с куриными котлетами.

— Айда на реку! — скомандовал Саша. Запирая дверь, он шепнул мне:

— Вообще-то женщин во флот брать не полагается. Но уж приходится. А то ведь такой визг поднимет! Да и команды у нас не хватает.

— В какой флот? — не понял я.

— Там увидишь!..

У реки Белогорки

Когда мы сбежали с холма на золотистый песчаный берег, Саша строго предупредил меня:

— Ты ей не верь. С виду она вон какая весёлая, сверкает на солнышке, а на самом деле — хитрая и коварная…

Я с удивлением посмотрел на Липучку: она и вправду очень весело глядела на всё вокруг, и рыжие волосы её в самом деле сверкали на солнышке. «Неужели она хитрая и коварная? — подумал я. — Скажи пожалуйста! А на вид такая приветливая. Хотя мама всегда говорит, что я плохо разбираюсь в людях».

Я глазел на Липучку с таким удивлением, что она спросила:

— Веснушки разглядываешь, да? Много, да? Очень?..

И стала тереть свои щёки, словно хотела уничтожить маленькие и очень симпатичные коричневые точечки.

— Да нет, он просто не понял, — усмехнулся Саша. — Думает, что я про тебя сказал — коварная и хитрая. Ты, ясное дело, тоже хитрая. Но только я про Белогорку говорил. В ней ямы на каждом шагу и воронки студёные… Ты, Шурка, плаваешь хорошо?

Я неопределённо пожал плечами. Это меня один мой товарищ в школе так научил: если, говорит, не хочешь сказать ни да, ни нет, то пожми плечами — все подумают, что хотел сказать «да», но только поскромничал. Липучка, и точно, приняла мой жест за утверждение.

— Ой! — обрадовалась она. — Значит, наперегонки плавать будем! До того берега и обратно. Идёт?

Я опять неопределённо пожал плечами, потому что умел плавать только по-собачьи, а всякие там брассы и кроли ещё не изучил: давно собирался, да всё откладывал из года в год.

Река называлась Белогоркой потому, что в ней отражались и зелёный холм и белые домики. Липучка даже говорила, что она свой домик в воде различает. Но Саша не верил и подшучивал над ней:

— А раскладушку свою, случайно, не разглядела? Или ты её днём за шкаф прячешь?

Белогорка была довольно широкой и на вид очень безобидной рекой; она петляла между зелёными холмами, точно, убегая от кого-то, хотела замести свои следы. Над берегом нависла песчаная глыба ржавого цвета, словно огромная собака тянула к реке свою лохматую морду. А под глыбой (чтобы дождь не замочил) были аккуратно сложены причудливые ветвистые коряги, балки, доски и брёвна разных цветов: белые — берёзовые, рыжие — сосновые, зеленовато-серые — осиновые. Тут же валялась старая калитка неопределённого цвета со сломанными перекладинами.

— Наш строительный материал! — гордо сообщил Саша. — Будем флот строить.

— Значит, у нас будет не флот, а плот? — уточнил я.

Липучка снова захохотала:

— Опять в рифму сказал! Опять в рифму! — И стала приговаривать: — Не флот, а плот! Не плот, а флот!..

Чуть поодаль стоял зелёный шалаш, сложенный из хвойных и берёзовых ветвей.

— А это склад инструмента и сторожевая будка, — объяснил Саша.

Он осторожно, на цыпочках, подошёл к шалашу, вытащил оттуда топор, молоток, баночку с гвоздями. Потом выволок из шалаша за передние лапы белого пушистого пса и стал всерьёз упрекать его:

— Целый день дрыхнешь, да? Эх, Берген, Берген! Да в военное время тебя расстреляли бы на месте. Сразу бы к стенке приставили: заснул на посту! Хорош сторож! Я все инструменты вытащил, а тебе — хоть бы хны.

Выслушав всё это, пёс сладко, с завываньицем зевнул, фыркнул, стряхнул с морды песок, а потом вскочил на лапы и принялся отважно лаять.

— Лучше поздно, чем никогда, — усмехнулся Саша. — Эх, Берген, только за старость тебя прощаю! Всё-таки старость уважать надо. Да артист ты уж больно талантливый!

Повернувшись ко мне, Саша объяснил:

— Он у нас в «Каштанке» главную роль исполнял. Да ещё как! Три раза раскланиваться выходил.

— Как зовут собаку? — с удивлением спросил я. — Берген?

— Ой, правда хорошее имя? Это Саша придумал. Оригинальное имя, правда? — затараторила Липучка.

— А что это значит — Берген? — спросил я. — Уж лучше бы назвали просто Бобиком или Тузиком. А то Берген какой-то… Чуть ли не «гут морген»!

— Сам ты «гут морген»! — рассердился Саша. — Мы со смыслом назвали.

— С каким же смыслом?

— Не понимаешь, да? Эх, и медленно у тебя котелок варит! Какой породы собака?

— Шпиц, — уверенно ответил я, потому что эту породу нельзя было спутать ни с какой другой.