Саша, Саня, Шура

- Оболенский-то? Дрыхнет,  - рассмеялся Гена. – Умаялся в городе да в дороге человек.

- Электрик Оболенский… - протянула Саня, прикладываясь к бокалу. – Как романтично, - и замурлыкала. - Сантехник Голицын, подайте… ммм…. что там у сантехников бывает…. ну ладно, пусть будут патроны, монтер Оболенский, надеть ордена…

- Я смотрю, ты в форме, дитя мое, - расхохотался Гена, вставая.

- Я вообще без формы, падре. Как амеба, - Саня прикрыла глаза. - И предупреждаю, любвеобильный ты мой – я имею большие виды на твой бар.

-  Имей, - рассмеялся Гена.  - Альказельцер лежит на том же месте.

- Вот спасибо, добрый человек, - пробормотала Саня. – Давай, исчезай уже.

- Исчезаю.

***

Саня смотрела вслед исчезающим в темноте красным габаритам. Вот, наконец, понемногу утихая, совсем перестал слышаться звук автомобильного двигателя. И накатила тишина – глухая, первозданная, могучая. Саня запрокинула голову. Банально, но факт – небо здесь другое. И звезды. Они не ближе. Они просто здесь видны. И пелена спадает с глаз. А главное – с души.

За этим она сюда и приехала. Скинуть лишнее, перезагрузить мозг. Выдохнуть.

Саня вдохнула холодного, пахнущий сыростью и снегом воздуха и пошла инспектировать фурако. Но сначала завернула в бар.

***

Спустя час Саня могла с уверенностью констатировать – с поставленной задачей она справилась. Лишнее – скинулось. Саня в первозданной наготе нежилась в горячей воде, периодически выныривая на край купели, чтобы остыть. И чтобы глотнуть глинта, в который Саня для аромата добавила коньяк. Вышло вкусно. А, главное, голову  выключило. Наконец-то. И капитально.

И где-то далеко остался шумный суетливый город, пробки, воздух с выхлопными газами, звонки, проблемы, клиенты-идиоты и партнеры-сволочи. Все слезло. И осталось только огромное темное небо с россыпью звезд, едва угадываемые очертания леса вокруг, а выше – уже невидимые, но чуемые – горы. И кувшин глинтвейна, в который для вкуса и убойности добавлен французский  коньяк.  Запрокинув голову на бортик и глядя на яркие звезды, Саня отчетливо поняла – это стоило того, чтобы сползать на летней резине с присыпанного первым снегом перевала, обливаясь потом и матерясь.

В общем, в душе Сани  воцарились мир, гармония и покой. В который вдруг нагло вторглась окружающая действительность.

Вторглась звуком.

За Саниной спиной открылась, а потом закрылась дверь на задний двор.

Из живых существ здесь только электрик Оболенский и,  возможно, медведи. У которых, может быть,  осенняя депрессия, биполярочка и бессонница.  Но Саня оптимистично поставила на первый вариант.

- Александр? – вопросительно произнесла Саня. Вышло отчего-то хрипло и томно. Саня развеселилась. Вытащила из воды руку и, не оборачиваясь, помахала ею. –  Добрый вечер.

- Добрый, - раздалось после паузы приятным, низким, немного хриплым и очень мужским голосом.

Мир и гармония в Саниной душе вдруг уступили место жгучему интересу.  А все потому, что вода горячая, глинтвейн вкусный, коньяк крепкий, а голос – низкий и  приятный. Прямо до мурашек. Или от порыва холодного воздуха по шее мурашки?

А вдруг, ну вдруг – не только голос?  А все остальное тоже? Ну и что, что электрик? Саня не была снобом. Да и вообще, в современном мире без электричества никуда. Главное, чтобы человек был хороший. И чтобы высоченный. И с плечами. И чтобы попа была упругая. Да, у Сани были высокие требования к внешним данным. Которым она, между прочим,  со своей стороны, соответствовала. Спортивное прошлое давало себя знать. Может быть, только плечи чуть мускулистее, чем положено иметь девушкам, зато все остальное – высший класс. Саня это знала, безо всякого  кокетства, просто как факт. Как и то, что к ее отточенной  фигуре и вполне симпатичной физиономии прилагался довольно сложный характер. Ибо, как известно, нет в мире совершенства.

- Прекрасный вечер, вы не находите, Александр? – Саня решила продолжить светскую беседу.

Ответом ей стало неопределённое хмыканье. Жаль. Голос-то приятный. И тут приятный голос задал вопрос.

- А где Геннадий?

 - Геннадий? – переспросила Саня. Ей с каждым словом становилось все веселее.  Давало себя знать промилле в крови. Алкоголь Санин организм переносил вполне сносно – поэтому и могла себе позволить время от времени отключение головы таким вот проверенным дедовским способом.  А вот нейроны головного мозга на алкоголь реагировали непредсказуемо.  И в стройной эффектной блондинке мог проснуться кто угодно – алкаш Валера, знающий стопицот похабных анекдотов, или грустный и брошенный пес Хатико. А сегодня, похоже, проснулась шальная императрица. Которая сейчас тем же томным голосом ответила на заданный вопрос:  - А Геннадий уехал.

- Как?!

- Молча.  У него дела в городе. Оставил вас на мое попечение. Велел меня во всем слушаться и исполнять все мои капризы.

Тишина в ответ была достаточно красноречивой. А Сане становилось все веселее и веселее. Поэтому она великодушно снизошла до человеческих объяснений.