Саша Саша

– Хорошо, – киваю я и дальше мы едем молча.

Уверен, что сегодня будет долгий и эмоциональный разговор. В том числе и по поводу того, почему Саша в машине продолжает прижиматься ко мне, а я обеими руками обнимаю ее и держу около своей груди.

Глава 32.

Саша С.

Мы подъезжаем к дому, и Саша выводит меня из машины. Я замечаю, как родители внимательно смотрят на нас с Гараниным. Зайдя домой, Саша опять раздевает меня как маленькую: снимает с меня куртку, шапку, сажает на пуфик и стягивает ботинки, уже не пытаясь трогать шнуровку. Я не сопротивляюсь и подчиняюсь ему. Раздев меня и скинув также с себя верхнюю одежду, он ведет меня в гостиную и сажает к себе на колени в кресле. Мама с папой вновь не комментируют происходящее. Я прижимаю голову к груди парня и слушаю, как ровно бьется его сердце. Меня это успокаивает. Потому что в голове постоянно бьется «мусор», «мусор», «мусор».

– Солнышко, хочешь горячего чая? – откашлявшись, спрашивает мама. Я слышу по ее голосу, что она взволнована и нервничает.

– Здесь нужно что-то погорячее, чем просто чай, – бухтит папа. Он пытается шутить, но никто не улыбается.

Повисшее неловкое молчание вновь нарушает мама:

– Саша, ты не мог бы подняться к себе в комнату? Нам нужно поговорить с дочерью.

– Я хочу, чтобы он остался, – на удивление мой голос звучит ровно и спокойно.

– Доченька, – в отличие от меня, кажется, мама еле сдерживается. – Мы должны поговорить о том, что тебе сказала Карина в школе.

– Нам Иван Киркин звонил и все рассказал, – вставляет папа.

– Я все давно знаю, – я поворачиваюсь лицом к родителям и только сейчас замечаю, до чего они напряжены и взвинчены. – И Саша все знает. Просто для меня было неожиданностью, что и Карина об этом знает и рассказала всей школе.

Мама от удивления всплескивает руками и зажимает ими рот. Папа обнимает жену и прижимает ее к себе. Она утыкается ему лицом в рубашку и всхлипывает. Папа гладить ее по спине и берет инициативу в свои руки:

– Но откуда, малышка?

– Я нашла документы об опекунстве у вас в комнате, – спокойно отвечаю я. Наверное, со стороны это так странно – я сижу на руках у Гаранина, мама в объятиях папы и мы продолжаем этот тяжелый для всех разговор.

– И когда? – нахмурившись, спрашивает папа, успокаивающе поглаживая маму по спине.

– Не знаю, мне тогда лет тринадцать было.

– Так давно! – восклицает мама и выпрямляется, смотря на меня покрасневшими от слез глазами. – Но почему ты нам не сказала, что все знаешь?

Я делаю глубокий вдох, прежде чем начать говорить. Я должна убедить этих прекрасных людей, что им не из-за чего переживать. Устраиваюсь удобнее на коленях у Саши, чем вызываю его улыбку и хмурое выражение лица папы. Мама просто ждет от меня объяснений.

– Я была зла на вас, когда нашла эти бумаги. Сначала недоумение, неверие в происходящее, а потом дикое бешенство, что вы не моя семья и обманывали меня, скрывая, что у меня есть другие родители и возможно семья. Тогда я все рассказала единственному человеку, которому доверяла на тот момент – Асе. Она поддержала меня в желании узнать, кто же мои настоящие родители. Провела целое расследование и все выяснила, – смотрю на родителей, чтобы понять – а они-то сами знают, кто мои биологические родители. Судя по их сочувствующим лицам – да, знают. Сглатываю сухость во рту и продолжаю: – Когда я поняла, из какого ада вы вытащили меня и как мне повезло, что ты, мама, шла в тот день мимо того контейнера, злость прошла. Я и раньше любила вас, а после того, как узнала правду, стала просто боготворить. Я не обижаюсь на то, что вы скрыли от меня правду, или на то, что удочерили. Все, что я сейчас чувствую, это огромную благодарность по отношению к вам. И я действительно считаю, что вы мои настоящие родители, а не те люди, которые таким варварским способом пытались избавиться от младенца.

– Правда? – мама уже рыдает. Она встает с дивана и обнимает меня, поднимая с колен Саши. Я обнимаю ее в ответ. Мы никогда не были с ней родственниками, но я всегда хотела быть похожей на свою маму: быть такой же красивой, умной, доброй. И уметь готовить лучше, чем это делает папа.

Папа тоже встает и обнимает нас обеих. Теперь и я плачу. Но это слезы, которые приносят облегчение.

– Но почему же ты тогда так расстроилась, если давно уже все знаешь? – спрашивает папа, отстранившись от нас.

Я тоже выпутываюсь из хватки мамы, чтобы сесть обратно к Саше. Он моментально обхватывает меня руками, не обращая внимания на нахмуренные брови папы, который за этим следит. Но мне все равно. Просто он сейчас мне очень нужен.

– Я расстроилась не из-за самого факта, что я приемный ребенок, – с трудом начинаю я отвечать на вопрос, смотря в пол. – А то, как она это сказала. Я ведь и сама раньше об этом думала, но старалась отогнать…

Не могу продолжать говорить, так как горло перехватывает спазм. Утыкаюсь лицом в рубашку Саши, пока тот гладит меня по голове. Родители молча ждут, пока я успокоюсь, и я им за это благодарна. Но тишину нарушает Гаранин:

– Она сказала, что Саша мусор, который выкинули на помойку.