Саша, Володя, Борис... История убийства

15 МАРТA 1996 года я прилетел вместе с Соросом в Москву, чтобы встретиться с премьер-министром Черномырдиным и получить его благословение на новый проект: подключение России к Интернету. В то время здесь лишь немногие слышали о “всемирной паутине”, но Джорджу было ясно: если что-то и могло вытянуть эту страну из вечного болота провинциализма, так это интеграция в мировую информационную сеть. Наш благотворительный фонд предлагал создать тридцать интернет-центров в крупнейших университетах, которые, в свою очередь, станут узлами для развития местных интернет-сообществ. Это объединит широкие круги прогрессивных людей по всей России — журналистов, правозащитников, либеральных политиков и образованный класс в целом.

Когда я впервые пришел к Соросу с этой идей, я не очень-то верил, что он ее профинансирует, ведь он по-прежнему предсказывал России “катастрофу вселенских масштабов”. Но, к моему удивлению, Сорос согласился, сказав “Есть жизнь после смерти”, и выделил на российский Интернет 100 миллионов долларов. Эту сумму он обещал выплатить при условии, что российское правительство внесет свой вклад, бесплатно предоставив коммуникационные каналы, с помощью которых университеты будут соединяться между собой, а также с внешним миром. Для этого была необходима встреча с премьер-министром.

Но Черномырдин не хотел встречаться с Соросом. Кто-то ему рассказал, что в Давосе Джордж обнимался с Зюгановым и помогал ему строить имидж умеренного социал-демократа. Чтобы организовать встречу, мне пришлось воспользоваться связью с Березовским, который имел влияние на премьера.

В тот день коммунисты провели в Думе резолюцию, денонсирующую Беловежское соглашение 1991 года, то есть договор между Россией, Украиной и Белоруссией, прекративший существование СССР. Резолюция вызвала панику в бывших союзных республиках — от Балтики до Средней Азии. Ельцин заклеймил ее как предвыборный трюк коммунистов. Даже Горбачев, который потерял свою должность Президента СССР в результате Беловежского соглашения, сказал:

— Я один из тех, кто должен был бы аплодировать, потому что это восстановило бы мой президентский пост. Но говорить о возрождении Советского Союза сейчас означает… игнорировать реальность.

Черномырдин принял нас в Белом доме. Вместе с Ельциным и Примаковым он был одним из трех динозавров советского образца на вершине новой власти. Его происхождение без труда читалось в крупной, массивной фигуре, большой голове с тяжелой квадратной челюстью, глубоко посаженных глазах и командирском тоне человека, привыкшего отдавать распоряжения. Но, видимо, на этом сходство с советскими руководителями и заканчивалось, так как он незамедлительно набросился на нас, кляня Зюганова и называя его “волком в овечьей шкуре”.

— Некоторые западные деятели, как мы увидели в Давосе, считают его умеренным политиком левого толка, — сказал Черномырдин, выразительно поглядывая на Сороса. — В этом ваша наивность, господин Сорос, которую лучше всех понимал Ленин, когда говорил, что капиталисты сами продадут ему веревку, на которой он их повесит. Но я хорошо знаю этих людей, господин Сорос, тридцать лет я был с ними в одной упряжке, я их насквозь вижу. Вы знаете, что они сегодня выкинули? Они хотят возродить Советский Союз! И они это сделают, если дать им волю. Так что не заблуждайтесь на их счет, господин Сорос, ничего хорошего из этого не выйдет. Но мы этого не допустим, чего бы это нам ни стоило.

Прослушав десятиминутную лекцию об ужасах коммунизма, Сорос наконец-то получил возможность заверить премьер-министра, что он далек от намерения поддерживать Зюганова, особенно после сегодняшней резолюции. Он сказал, что разделяет всеобщее беспокойство по поводу предстоящих выборов.

— Да, — вздохнул Черномырдин. — Выборы — наша главная забота, могу Вас заверить, господин Сорос.

Казалось, что к концу разговора отношение премьера к Западу улучшилось. Во всяком случае, разрешение соединить соросовские Интернет-центры в единую сеть за счет государства было получено.

— А ты знаешь, что этот человек заправляет “Газпромом”? — сообщил Сорос по дороге из Белого Дома. — Может быть, он даже богаче, чем я!

На какое-то мгновение Джордж предстал передо мной в облике капиталиста. Очень алчного капиталиста, а не бескорыстного мецената.

“КАК ТЫ ДУМАЕШЬ, сколько человек потом читали расшифровку вашего разговора?” — спросил меня Саша Литвиненко, когда много лет спустя я рассказал ему о визите Сороса в Белый дом.

И он поведал мне, как в начале 1996 года один из агентов сообщал, что кто-то торгует распечатками разговоров в кабинете премьер-министра. В числе покупателей были московские чеченцы, через которых распечатки попадали в руки сепаратистов. Это было двойное ЧП: мало того, что кто-то подслушивал разговоры премьер-министра, но информация еще и перетекала к врагу.

— Мы выяснили, что прослушку установили люди Коржакова. Это означало, что утечка исходит из его аппарата. Как только я подал об этом рапорт, Коржаков забрал все материалы, сказав, что будет сам расследовать это дело.