Саша, Володя, Борис... История убийства

Убийц Листьева так и не нашли. Это было самое памятное из череды шумных убийств 90-х; за полгода до этого взрывом бомбы был убит журналист Дмитрий Холодов, за ним последовало отравление банкира Ивана Кивелиди, гибель депутата Галины Старовойтовой, и российское общество понемногу стало привыкать к такого рода выяснениям отношений. Но Листьев был самым известным, и шок запомнился надолго.

Тем не менее ОРТ продолжало вещание, выдержав трехмесячный мораторий на рекламу. Что же касается Саши и Бориса, то между ними после эпизода в “Логовазе” возникла связь, которая бывает только между людьми, разделившими смертельную опасность: не просто дружба или сотрудничество, а особая форма взаимного доверия, которое невозможно разрушить.

8 февраля 1995 года российские войска наконец взяли Грозный — после того, как на город обрушились мощные удары с воздуха и артиллерийский обстрел, в результате чего погибло двадцать семь тысяч мирных жителей. Силы сепаратистов отступили в горы и начали партизанскую войну.

ПОНАЧАЛУ ВОЙНА В Чечне была для Саши событием второстепенным, которое только отвлекало внимание и ресурсы от того, что казалось главным: борьбой с коррупцией и преступностью в органах правопорядка. Он верил президенту и генералам, что операция закончится быстро. Тогда он ночи напролет просиживал на кухне, рисуя цветные схемы связей МВД и ФСБ с различными ОПГ: готовил рапорт Ельцину, который Марина перепечатывала раз десять.

План Саши состоял в том, чтобы через Березовского передать рапорт в президентскую администрацию. Он надоедал Борису рассказами о связях генералов с Солнцевской, Тамбовской или Курганской преступными группировками. В конце концов Борис организовал ему встречи с Коржаковым, директором ФСБ Михаилом Барсуковым и заместителем министра внутренних дел Владимиром Овчинским, чтобы Саша мог напрямую доложить о том, что творится в их ведомствах.

Но эти встречи не оправдали его ожиданий. Коржакову не понравился ни Саша, ни то, что он говорил. Сам Коржаков так вспоминал их разговор в интервью после Сашиной смерти:

— Заходит ко мне в кабинет этот майор — худой, небритый, лохматый, в стоптанных нечищенных башмаках, в каких-то китайских рабочих брюках, свитер висит чуть ли не до колен. Рассказывает, как воруют его соратники — сажают бандита, забирают его машину и, не оформляя конфискацию, катаются сами. Машина надоела — подыскивают другого жулика, также отнимают автомобиль.

Коржаков слушал его полтора часа, а потом навел справки. Выяснилось, что отделом, о котором шла речь, руководит коржаковский приятель.

— Служил с ним еще в Афганистане, — продолжает Коржаков. — Я ему доверял — нормальный, боевой мужик. Пригласил его к себе, рассказал о визите Литвиненко. Он говорит: “Саш, ты ж меня знаешь? Литвиненко у нас изгой — строчит, гад, доносы!”

Овчинский тоже выслушал Сашу довольно прохладно.

— Он был странный какой-то, непонятный, — говорил Овчинский в интервью в 2006 году. — Приходил и докладывал мне о наших людях, которые работали по оргпреступности. Пытался разоблачить коррупцию в руководстве МВД. Поначалу Литвиненко мне показался этаким Павликом Морозовым, просто болеющим за дело… Он действительно много кого обвинял, упоминал фамилии известных профессионалов. Но, видите ли, ничего из того, что он говорил, не подтверждалось.

— Я был таким наивным, — вспоминал Саша эти встречи. — Это было высокое начальство, и я думал, что они примут меры и остановят беспредел. Но ничего подобного. Каждый раз, когда следы вели к кому-то внутри системы, оказывалось, что этот человек был чьим-то другом или родственником, или товарищем по службе. Единственное, чего я добился, так это приобрел в Конторе репутацию городского сумасшедшего. А уже потом обнаружил, что люди на самой верхушке были еще более коррумпированы, чем в среднем звене. Что ж удивляться: напокупали себе особняков и “Мерседесов”, официально получая мизерные зарплаты. Вся система прогнила на корню. У меня масса материала на эту тему.

В РАЗГОВОРЕ ПО дороге в Стамбул Саша развернул передо мной поистине устрашающую панораму нравов и обычаев Конторы середины 90-х годов. Коррупция была систематической и всепроникающей. Вместе с крахом советской идеологии сгинула сама идея, что чекисты это “вооруженный авангард партии”. Образовавшийся вакуум был заполнен духом наживы.

— ФСБ по инерции продолжала собирать информацию, — объяснял Саша. — А информация — ведь это товар, и на него появился спрос. Информация — это власть. Ее можно использовать для решения проблем в бизнесе, для борьбы с конкурентами. Так ФСБ нашла свою нишу на рынке.

Ни суды, ни законы не работали. Появились так называемые “крыши” — ОПГ, которые прикрывали и защищали бизнес.