Саша, Володя, Борис...

Афины, 31 августа 2003 года. Бывший владелец НТВ Владимир Гусинский задержан по прибытии из Израиля на основании российского запроса по обвинению в мошенничестве и отмывании денег. Его объяснения, что суд в Испании уже рассматривал точно такой же запрос и принял решение в его пользу, не возымели никакого действия. Гусинского отпустили под залог и велели оставаться в Греции до конца разбирательства. Наконец, 14 октября афинский суд отверг запрос об экстрадиции, вынеся постановление, что вменяемые ему деяния по греческим законам не являются преступными.

К началу 2004 года кампания по демонизации Бориса приобрела в России масштабы государственной политики. В изображении подконтрольного Кремлю телевидения Березовский превратился в собирательный образ дьявола, гоголевского “чорта” для масс, эдакого оруэлловского Эмануила Гольдштейна из “1984” — врага народа и антипода Большого Брата, сбежавшего за границу, чтобы повести силы зла в поход против Страны и ее Президента. Подозрения в связях с Березовским стали синонимом политической неблагонадежности. Один из правозащитников даже подал в суд за клевету, когда его обвинили в получении финансирования от Бориса. В другой раз важный чин министерства юстиции заявил, что Березовский в сговоре с королями преступного мира организовал бунты заключенных в колониях. Министр обороны сказал, что наше финансирование солдатских матерей подрывает обороноспособность страны. Московское издательство, близко связанное с ФСБ, огромным тиражом опубликовало перевод не замеченной на Западе книги русско-американского журналиста Пола Хлебникова под названием “Крестный отец кремля: Борис Березовский и ограбление России”, которая была столь же богата эмоциями, сколь бедна здравым смыслом, а телевидение раструбило о ней как о фундаментальном вкладе в новейшую российскую историю. Те, кто в России продолжал поддерживать с нами отношения, оказались в реальной опасности.

Эта очернительская кампания не обошла стороной и Сашу Литвиненко, “изменника на службе у олигарха”. Благодаря своим двум книгам, разошедшимся по Москве и по Рунету, он вызывал особую злобу у своих бывших коллег и стал главным врагом спецслужб. На учениях бойцам спецназа выдавали Сашину фотографию в качестве мишени для стрельбы.

Однако превращение лондонских беглецов в символ ненавистной плутократии имело для кремлевской пропаганды один несомненный минус: чем громче по телевизору кричали о врагах народа, засевших в Британии, тем яснее становилось, что Путину до них не добраться, и это, в общем, сводило к ничьей историческую схватку президента с олигархами. А ему, привыкшему побеждать на ковре, была нужна одна победа. Образ победителя бледнел без фигуры побежденного. Миссия не могла считаться завершенной, пока к ногам ликующей толпы не будет брошена голова хотя бы одного врага народа — если не Бориса, то кого-нибудь еще. Наступил сезон охоты на олигархов.

ЧЕРЕЗ НЕДЕЛЮ ПОСЛЕ того, как Гусинский с видом победителя покинул афинскую гостиницу “Интерконтиненталь”, где отсиживался в ожидании решения суда, его коллега по Давосскому пакту, молодой и импозантный Михаил Ходорковский был арестован когда его самолет приземлился в новосибирском аэропорту. Ходорковский, владелец нефтяной компании “Юкос”, считался самым богатым человеком в России; его состояние приближалось к 16 миллиардам долларов.

После ареста ФСБ распространила слух, будто он собирался сбежать за границу, и именно по этой причине отряд вооруженных до зубов спецназовцев в масках выволок олигарха из самолета в наручниках под дулами автоматов. Но на самом деле он и не собирался уезжать, а наоборот, только что вернулся из Вашингтона, где наносил визиты своим высокопоставленным знакомым — от Кондолизы Райс до Джорджа Буша-старшего. За последние несколько лет “Ходор”, как его называли в олигархических кругах, соткал на Западе паутину важных связей, эдакую виртуальную сеть безопасности, включавшую знаменитостей вроде Генри Киссинджера и лорда Ротшильда, которых он ввел в правление своего благотворительного фонда “Открытая Россия”. Он подарил миллион долларов Библиотеке Конгресса и стал спонсором нескольких вашингтонских политологических центров. Хотя Ходорковский знал, что в Москве над его головой сгущаются тучи (ближайший сотрудник Платон Лебедев уже был арестован), он был уверен, что с такими друзьями за океаном сумеет отбиться. И не слышал голосов, предупреждавших об опасности.