Саша, Володя, Борис...

В течение трех последних месяцев 1999 года “Медведь” был всепоглощающей заботой Бориса. Он мало виделся с Путиным, которого Таня с Валей натаскивали на роль президентского кандидата. Борис и сам баллотировался в Думу от Карачаево-Черкессии и часть времени проводил, выступая перед избирателями. Но основное время занимали поездки по стране; за несколько недель он и его советник Игорь Шабдурасулов облетали практически всю Россию, беседуя с недоверчивыми губернаторами и окружавшими их провинциальными олигархами. В каждой региональной столице они произносили одну и ту же речь: “Вы интригуете против Ельцина, потому что опасаетесь за свою автономию. Но не Ельцин ли дал вам права в 1993 году? Вот погодите, придет Примус, мало вам не покажется! Он приведет с собой старые советские кадры, армию аппаратчиков — ветеранов ЦК КПСС и Госплана. Вот они-то и отнимут у вас самоуправление, местные выборы, все ваши права и привилегии. Примус напустит на вас свору следователей и прокуроров — тысячи маленьких Скуратовых. Тогда Ельцинская эра покажется вам раем, но будет поздно: вы только посмотрите на Примуса — вы что, хотите обратно в СССР? Ведь именно это он и собирается вернуть!”

В этом заключался психологический расчет Березовского: направить недоверие губернаторов к центру против Примуса, заставить взглянуть на него как на завтрашнего хозяина Кремля, а не на сегодняшнего лидера антикремлевской оппозиции.

— Мне всего-то и нужно было, что сменить у них в головах картинку, — объяснял Борис.

План сработал блестяще. Губернаторы чесали затылки и соглашались; они не хотели обратно в СССР.

22 сентября тридцать девять губернаторов объявили о создании нового антипримаковского политического движения. Будучи членами Совета Федерации, они сами не могли баллотироваться в Думу, но обещали использовать все свое влияние, чтобы поддержать избирательный список “Единства”. В течение последующих дней и другие губернаторы заявили о своей поддержке. И один за другим члены движения “Отечество — Вся Россия” стали переходить на сторону “Единства”. При поддержке глав регионов по всей стране началось выдвижение кандидатов в предвыборный список “Медведя”.

СУД НАД САШЕЙ состоялся в начале октября. Слушания шли при закрытых дверях, и Марине пришлось ждать в коридоре. Единственное, о чем она тогда думала — как бы не пропустить Сашин взгляд, когда его поведут в зал заседаний.

Главным свидетелем обвинения был Александр Гусак, Сашин бывший начальник в УРПО, который показал, что в 1997 году, в припадке неожиданной ярости, Саша при задержании избил шофера одного криминального авторитета. Гусаку противостоял другой свидетель, Андрей Понькин, который утверждал, что к шоферу никто и пальцем не притронулся.

Наконец вызвали самого потерпевшего, шофера по имени Владимир Харченко. Он сказал:

— Все они били меня по очереди руками и ногами.

— Погодите, — сказал судья. — На следствии вы показали, что вас бил только Литвиненко. Когда вы говорили правду, на следствии или сейчас?

— Сейчас.

— Почему же лгали тогда?

— Потому что мне следователь сказал, что у него задание посадить Литвиненко. Он мне велел назвать его одного.

Прокурор попросил объявить перерыв. В тот день суд так и не возобновился, потом его откладывали еще несколько раз. Ходили слухи, что судья Кравченко находится под сильным давлением: ФСБ требует обвинительного приговора с максимальным сроком в восемь лет.

После месяца проволочек наконец назначили заседание. 26 ноября журналисты и телекамеры заполнили здание суда. Адвокат в заключительной речи попросил полностью оправдать Сашу. Судья удалился. Марина ждала в коридоре сама не своя: “Будто меня заморозили изнутри, и все казалось нереальным”. Наконец, после трехчасовых раздумий, появился судья. Вынесение приговора объявили открытым для прессы, и журналистов пустили в зал. Саше приказали встать в его железной клетке. В зале яблоку негде было упасть.

— Невиновен! — объявил судья. — Свободен.

Но не успел охранник отпереть дверь клетки, чтобы выпустить его, как в дверях послышался шум. Группа вооруженных людей в камуфляже и масках, расталкивая зрителей и охрану, ворвалась в зал.

— В сторону, — орали они. — Федеральная служба безопасности! — И Саше: — Вы арестованы!

Они предъявили новый ордер на арест, надели на него наручники и увели. Когда Сашу проводили мимо Марины, она рванулась к нему, чтобы обнять, но фээсбэшник в маске ее оттолкнул.

— Не трожь ее, — заорал Саша и тут же получил прикладом прямо перед телекамерами.

Его завели в комнату. Там находился следователь Барсуков.

— Где вы были 30 мая 1996 года?

— Не помню, — сказал Саша.

Барсуков зачитал новое обвинение. Статья была все та же — превышение служебных полномочий, но эпизод значился другой. Якобы в тот день, во время операции против банды рэкетиров на московском рынке, Саша избил подозреваемого и украл с прилавка банку зеленого горошка.

Он отказался отвечать на вопросы. На этот раз его повезли не в Лефортово, а в Бутырку, самую большую уголовную тюрьму в Москве.