Сашенька

После того дня Федечка стал нашим неизменным спутником. Он с обожанием смотрел на Саньку, но ни разу не попытался даже намекнуть на чувства, которые испытывает. А я душой прикипал к нему. Молчаливый, надежный, какой-то безгранично верный, с мягким юмором. Чем дальше шло время, тем острее мне хотелось быть рядом с ним. Тем сильнее в моей душе разливалась горечь. У меня не было ни единого шанса на взаимность. А Санька, кроме чувства искренней симпатии, ничего к Федечке не испытывал. Эта ситуация напрягала каждого из нас, выматывая нервы. Мы стали ссориться с Санькой. Вконец измученный всем происходящим, я не заметил, как подкрался Новый год. Не портить же такой праздник? Поэтому я отправился за подарками. Саньке наверняка понравятся вот эти перчатки из тонкой кожи. Как и я в свое время потрудился над ее телом, так и она внесла свою лепту в мой внешний облик. Неожиданно для меня самого мне понравилось, что она смягчила мой внешний вид и привнесла в него толику аристократизма. Изгнав из моего гардероба узкие джинсы, сменив их на стильные брюки и предав анафеме так любимые мной кеды. Так что эти перчатки вполне подойдут. А Федечке подарок я выбирал долго и мучительно. То он мне казался чересчур вычурным, то несерьезным и детским, то откровенно интимным, то недостаточно дорогим. Измучившись и убив на поиски добрую половину дня, я, почти отчаявшись, зашел в ювелирный отдел. На автомате пробежав по полкам с кольцами и кулонами, вдруг зацепился взглядом за забавного медвежонка, выгравированного на зачерненной поверхности серебряного кулона. Вот оно!

Отмечать Новый год мы решили у Федечки на нейтральной территории. Чокнувшись в двенадцать, мы отправились взрывать фейерверки и кататься на горках. Вконец замерзнув и вернувшись домой, с удовольствием тянули горячий грог. Санька, не привыкшая к спиртному, спустя полчаса, уютно свернувшись клубком, сладко спала. Федечка с непередаваемой нежностью накрыл ее пледом. И тут под действием алкоголя и накопленных чувств я не выдержал.

– Почему ты не скажешь, что любишь? Черт побери! Это надо уже как-то решать, сил моих нет! Не могу я смотреть, как ты облизываешься и не подходишь. Сделай уже что-нибудь! – я подлетел к Федечке и, толкнув его в грудь, замер, тяжело дыша.

– Кого люблю? – не сдавался Федечка.

– Да Саньку же! – ткнул я пальцем на свернувшийся клубок из Саньки и пледа.

– А я не уверен, что его люблю, – выпалил вдруг Федечка.

– Как не уверен? – опешил я.

– А вот так. Он мне нравится безумно. Смотреть на него нравится. Вот. Но быть мне хочется с тобой, слышать, что ТЫ думаешь, что ТЫ говоришь, как ТЫ смеешься. Это безумие. Сань, я люблю твою суть. Ты как фейерверк. Как праздник для моей души. И я не могу. Я запутался. Вы мне нужны вместе. Я вас люблю.

Я молча сполз на пол, разевая рот. Полюбить мою суть? Именно меня такого? Эгоистичного? Прущего как танк? Видящего только свои цели? Я до боли сжал кулаки и уставился на новогоднюю елку. Я ХОЧУ БЫТЬ СОБОЙ! ПОЖАЛУЙСТА!

Рядом со мной отпустился Федечка, всунул мне в руки рюмку с водкой. Чокнувшись, молча выпил, и я последовал его примеру. Сколько еще мы выпили этих рюмок, я не помню.

Проснулся я оттого, что мне было жарко, а тело затекло в неудобной позе. Голова на удивление не болела. Странно, от количества выпитого в моей черепушке как минимум должен был случиться Армагеддон. Я потянулся. Черт! Одежду я так и не снял. Швы одежды раздражали кожу. Пряжка ремня впивалась в живот, я расстегнул ее и стянул брюки… Стоп! Брюки? Как брюки? А где мое платье? Я лихорадочно ощупывал свое тело. Моя грудь была абсолютно плоской. Шикарной золотой гривы не было. Вместо нее черные рваные пряди волос. Я замер и оттянул резинку трусов. Бля! Подпрыгнув на месте, я стал метаться по комнате в поисках зеркала, все еще не веря в происходящее. Наткнувшись в прихожей на зеркало, я воззрился на себя. На меня смотрел парень с ошалевшим взглядом. Парень! Санька?!

– Санька! – с диким криком помчался я назад в комнату. – Санька!

– О, господи, что ты так орешь? Моя голова… – простонала девушка.

– Санька, посмотри на меня! Посмотри на себя! – тормошил я ее.

– Ой! – Санька, вздрогнув, уставилась на меня во все глаза. – Ты – это ты? А я? – она, шустро подскочив, поскакала по моему недавнему маршруту в поисках зеркала.

– Саааань! Я это я! – вопила она на всю квартиру.

– Пить меньше не пробовали? – проворчал проснувшийся Федечка – Ты это ты, я это я. Тоже мне открытие. Прости, господи, придурков.

– Поверь, в нашем случае это очень важно, – сказал я, отпускаясь рядом с ним на колени. – Очень, – повторил я, слегка коснувшись его губ легким поцелуем.

От неожиданности Федечка резко сел, заехав мне лбом в нос.

– Оууу! – взвыл я, прижимая руки к носу. В глазах мелькали звезды. Все так крепкий у него лбище. По губам, подбородку и груди хлынул поток крови.

– Прости меня, – Федечка суматошно прижимал к моему носу салфетки. – Прости… я идиот.