Сашка

- Есть выполнять. - Сашка попытался повернуться по-строевому, но не получилось, не было силы в ногах, и услышал вслед:

- Отставить!

Пришлось еще раз. Старался Сашка прищелкнуть каблуками, но заляпанные грязью ботинки звука не давали, и ожидал он опять "отставить", но комбат сказал только:

- Выполняйте.

Сказал тихо, каким-то усталым, без прежнего напора голосом.

Когда Сашка повернулся, немец, понявший все, без Сашкиной команды пошел к выходу, тяжело топая ногами по лестнице. За ними вышел и Толик.

- Ты чего ломался? - бросился он на Сашку. - Из-за этого гада жизни лишиться хотел? Видишь же, не в себе капитан. Такой он все может...

- Ладно, не суети... - Сашка неверной рукой стал выбивать искру и прижег свой чинарик. - Обещал я жизнь немцу. Понимаешь?

- Чокнутый ты, что ли? Обещал он! Тоже мне, командующий нашелся! Кто мы с тобой? Рядовые! Наше дело телячье... Приказали - исполнил! А ты...

- Не суети, говорю. - Сашка глубоко втянул в себя дым, даже раскашлялся и сказал немцу: Кури тоже...

Тот вытащил свои сигареты и, видно забыв про свою зажигалку, потянулся к Сашке прикурить дрожащей сигаретиной. И тут столкнулся Сашка с его глазами...

Много пришлось видеть на передовой помирающих от ран ребят, и всегда поражали Сашку их глаза - посветлевшие какие-то, отрешенные, уже с того света будто бы... Умирали глаза раньше тела. Еще билось сердце, дышала грудь, а глаза... глаза уже помертвевшие. Вот и у немца сейчас такие же... Отвел Сашка взгляд, потупился.

А капитанский ординарец, когда немец сигареты доставал, ухватил цепким взглядом часы на его руке и уже не отпускал.

- Боишься ты, что ли? - сказал он, вскинув автомат. - Давай я.

- Не балуй! - ударил Сашка рукой по стволу ППШ. - Горазды вы тут... Ты бы взял его наперед, а тогда...

- Да я пошутил, - поспешил Толик.

- Нашел чем...

- Куда поведем фрица-то?

- Не знаю.

- К сараю пойдем, в сторону.

- Погоди, дай человеку докурить.

- Слушай, а куда ты трофей денешь? - спросил наконец Толик, не сводя взгляд с часов на руке немца.

- Какой трофей? - не понял Сашка.

- Часики фрицевские.

- А, часики... Что ж, трофей законный, в бою добытый... Ротному отдам... Ему без часов нельзя, а свои разбил он намедни при обстреле.

Толик помялся немного, потом сказал вроде небрежно:

- Я бы тебе буханку черняшки дал... за часики-то...

- Нет, ротному отдам.

- Обойдется твой ротный... Махры могу пачку в придачу. Идет?

Сашка слушал вполуха, а сам соображал, что же такого придумать? Хоть и повторил он приказание комбата, но до сих пор представить не мог, как выполнять его будет. И решил он, что надо наперво отделаться от этого Толика, чтоб не мешался. И он закинул:

- Может, я тебе часики и за так отдам.

- За так? - удивился тот.

- За так, - повторил Сашка. - Только не мешайся. Договорились?

- А чего я тебе мешаю? Я приказ получил - проверить.

- Потом и проверишь. А я хочу без тебя это дело сделать. Понял?

- Как хочешь. Мне смотреть на это удовольствия никакого.

На немца Сашка не глядел. Не мог глядеть. Однако, пересилив себя, повернулся к нему и хотел было подойти и часы снять, но увидел, что немец, видно догадавшись, о чем речь у них шла, стал сам ремешок у часов расстегивать, только не мог - дрожали пальцы. Остановился тогда Сашка.

- Потом тебе часы отдам... Понимаешь? - бросил он Толику.

- Понимаю, - тихо ответил Толик, а сам в лице изменился, побледнел, сробел, видно, и сказал немцу как бы с сожалением: - Эх, фриц, надо было шпрехен. Понимаешь, шпрехен. А теперь на себя пеняй.

Немец его не слушал. Он вынул из кармана листовку и стал рвать ее на мелкие куски, бормоча что-то, и только слово "пропагандой", повторенное не однажды, понял Сашка. Хотел он было крикнуть: "Не смей нашу листовку рвать! Не смей!" Но... не крикнул, только кольнуло сердце - сроду никого он не обманывал, а тут обманул. И в чем? В самом главном, чего уже не поправишь.

- Пошли, - сказал он немцу.

Медленно, тяня шаг, двинулись они к полуразрушенному сараю - впереди Сашка, за ним немец, а Толик в хвосте. Сарай этот Сашке памятен. Ночью после самого первого их наступления дали немцы огня по тылам, и под этим сараем погребены человек двенадцать его однополчан-дальневосточников. И до передка не дошли ребята, а все молодые, Сашкины однолетки. У сарая до сих пор трупным духом веет. Остановились...

- Здесь и решать будешь? - спросил Толик. Но у Сашки свои мысли.

- Нет, больно близко к штабу... Вон туда поведу, - показал Сашка на пепелище, черневшее по обеим сторонам большака, что проходил в полуверсте от Чернова. - А ты меня здесь подождешь.

- Чего ты крутишь, герой? - подозрительно оглядел Толик Сашку. Надеешься, одумается капитан? Нет, брат, он не такой. Что сказал...

- Подождешь? - перебил Сашка.

- Подожду, - как-то странно ответил тот, оглядывая Сашку.