Сашка

Вечером ей позвонила медсестра, передала "привет" от Василия и то, что он хочет её видеть. И добавила, что больному лучше. Зоя Дмитриевна поблагодарила медичку за добрую новость и направилась в больницу.

36

Весна брала своё: солнце разогрело булыжник на дорогах, у оград домов и бараков растопило остатки снега. Под окном, на завалинке, грел старые кости дед Рязанцев. Он глядел на покосившийся забор, на калитку, вздыхал, потирал ладони, тянул самосад и думал о своём.

– Деда! – нарушил его неземные мысли Сашка. – Глянь, папироса погасла.

Семён, покачав головой, раскурил цигарку. Из сарая вышел Вовка с дружком.

– Эй, бесенята! – позвал Семён. – Подойдите-ка!

Бесенята переглянулись.

– А зачем? – спросил Вовка.

– Идите, раз зову!

Дети опасливо подошли.

– А ну, покажь, отшельник! – прикрикнул дед, строго глядя на Вовкиного друга. – Покажь, что прячешь в рукаве!

– Нету ничего, – ответил мальчик, руку убрав за спину.

– Нету, говоришь? – вскричал дед и, спрыгнув по-молодецки с завалинки, поднял руку пацана вверх, из рукава мальчишки потянулась струя дыма.

– Отшельники, курили в сарае! – заорал дед.

– Деда! – взмолился Вовка. – Это не табак, это мох.

– Курильщики… Курят-то не мох, а табак. – ухмыляясь, сказал дед и смачно вдохнул в себя дым, потом поднёс к губам мальчишки цигарку. – На-ка, втяни!

Тот опасливо посмотрел на старика и вдохнул дым: «крепкий!»

– Не так, – подсказал Семён. – Тяни пошибче.

Мальчишка, затянувшись, закашлялся, из распахнутых глаз его брызнули слёзы; закрыв рукой рот, он убежал за сарай. Семён пощипал бородёнку и, улыбаясь, подал цигарку Вовке. Тот поднёс её к губам и тоже глотнул дым глубоко в себя. И тоже закашлялся, и поскакал за другом. Семён затрясся от смеха, вытирая слезившиеся глаза. Пока он смеялся, Сашка подобрал кинутый Вовкой окурок и, присев на корточки, начал разглядывать его.

– Чего смотришь? – усмехнувшись, сказал дед. – Давай, затянись.

– И я за ними побегу? – спросил Сашка.

– Погляжу, крепкий ты, али нет.

Сашка набрал в рот дым и, морщась, выдохнул его.

– Не так, – подсказал Семён. Он взял окурок и стал показывать, как надо делать правильно.

Сашка снова наполнил рот дымом, посматривая на сарай, за которым слышался кашель, и глубоко вдохнул его. У него сразу перехватило дыхание, он застучал себя по груди кулачком и закашлялся. А Семён покатился со смеху, глядя, как трёт ладонью глаза и кашляет внук.

– Ну, как? – спросил он, прижав к себе Сашку, который снизу смотрел пьяными глазами.

Малый поднял вверх палец и, заикаясь, проговорил:

– Во-о как накурился!

Снова сел на завалинку Семён глядеть в одну точку и думать о своём.

– Старый пёс, отравил мальчишку! – послышался голос Агафьи Кирилловны через приоткрытую дверь.

У порога над ведром склонился Сашка, в рот толкая пальчики.

– Дальше суй, дальше, – учила бабка. – Вырвешь, сразу полегчает. Хотела тебя к Польке взять, а теперь брата возьму.

– Вовка тоже курил, почему его?

– Ты зелёный весь.

– Не зелёный, возьми.

– Ладно, иди, одевайся, пойдём, – сказала бабка, улыбаясь.

Сашка, сорвавшись с места, побежал переодеваться. Спрыгнув с крыльца, он догнал бабку и, оглянувшись, помахал деду Семёну рукой.

– Баба, а скоро листки появятся? – Сашка решил поговорить…

– Скоро, весна на носу, – ответила Агафья Кирилловна.

– На носу? – спросил внук.

– На носу, – ответила, засмеявшись, бабушка.

Сашка с удивлением потрогал нос:

– Нет ничего.

– Зато под носом есть.

Сашка шмыгнул носом и обогнал её. Так и топал он впереди бабки до пекарни. Когда подходили к ней, из двери выбежала, с радостным криком, Зина.

37

Весна устлала ещё недавно заснеженные равнины зеленью. В городском парке по вечерам заиграл оркестр. Правда, парней на танцплощадке не было, одни подростки.

– Согласись, стало легче трудиться, – обратилась к подруге Анна Рязанцева.

Сидя на лавке, расположенной внутри танцплощадки, они разговаривали.

– Да, как немцев погнали, и у меня такое же настроение, – сказала Неля.

– Только утром подниматься трудно, – сказала, вздохнув, Анна. – Кто разбудит меня завтра? Мама и Сашка у Польки, а батьку самого не добудишься, разве проснётся Вовка. Может, у меня переночуешь?

– Меня дома потеряют, – пощипывая косу, ответила Неля. – Хотя давай раньше с танцев уйдём, я предупрежу.

Они поднялись: оркестр заиграл вальс Дунайские волны. Покружившись, подруги решили уйти. Контролёр спросила:

– Собрались погулять? Контрамарки возьмите.

– Мы не вернёмся, – пояснила Анна.

Это услышали толпящиеся у танцплощадки подростки. Один из них возмутился: «А чего не взяли контрамарки? Нам бы отдали». «Отдадим в другой раз, мальчик», – смеясь, ответила Анна.

Напевая и переговариваясь, они пошли по ярко освещённой улице, ступая легко, как будто паря над землёй. В смехе, во взглядах несли они минуты чудного возраста. Пожилой прохожий, увидевший их, покачал головой, подумав, что в стране трудное время, столько горя, а эти легкомысленные барышни хохочут.