Работа и действительно была и ею все три… все два села и одна деревня — Заводи занимались засучив рукава. Есть среди прочих обязанностей крестьян крепостных барщина. Со времён бедного Павла Петровича первого положение о крепостных крестьянах не изменилось и по-прежнему количество дней в неделю на барщину равнялось трём, причём помещик не мог заставлять крепостного работать на него в воскресные дни, в двунадесятые праздники, день апостолов Петра и Павла, в дни св. Николая и в храмовые в каждом селении праздники; строжайшее за сим наблюдение возложено было на губернское начальство через посредство местной полиции. Ну, Виктор Германович сильно и не злобствовал. Он дал всем крестьянам задание — накопать корней лопуха. От каждого двора ведро. Хоть за час накопай, хоть до снега. Дворов, между прочим, оказалось в трёх селениях сто три. Больше всего в Болоховском пятьдесят четыре двора. Когда давал такое указание через Андрюху и старост, то думал, что махом всё принесут. Хренушки. Понял свою ошибку. Нужно давать точные сроки и должен быть пряник. Вновь собрал старост и переиначил задание. За собранное ведро корней лопуха — освобождение от одного дня барщина на усмотрение самого мужика и десялик серебром. И срок седмица. Вот тогда повалило. Весь дом в Болоховском завалили корнями. Даже пришлось опять девок нанимать в селе, за тот же десялик, всё промыть и порезать на кусочки. Теперь сохнет.
Следующей работой Кох объявил сбор малинового листа. Нужен мешок опять от одного двора. Ну и десялик за труд. Уже распробовавшие халяву крестьяне снарядили детей в лес и на берег реки. За пару дней завалили мешками с листьями малины. Анна ругалась. Их же сушить надо, а где такую прорву высушить? Хорошо бабье лето помогло. Почти высохли листья разложенные прямо на дворе, и в палисаднике. Перед дождями успели собрать и занесли в дом и баню. Там досушивали под ворчание Машки, что дом в сеновал превратили.
Теперь на повестке стояли листья и плоды шиповника, как раз созрели уже.
Событие пятьдесят пятое
Ох и прожорливая штука получилась у тульских оружейников. Самогонный куб — аппарат на пятьдесят примерно литров требовал кочегарить и кочегарить огонь под котлом, подбрасывая полешки каждую минуту, а Машка с Анной и пару пацанов лет пятнадцати непрерывной вереницей сновали от колодца до бочки, что являлась холодильником. Но и производительность была у аппарата роскошная, не капли капали, а струйка настоящая бежала.
Сашка на суету подбрасывания дров и подливания холодной воды не отвлекался. Он столкнулся сразу с двумя проблемами. Да не проблемками, а настоящими проблемами. Десяток лет занимался самогоноварением и думал, что круче крутого яйца. И тут бамс. А двух приборов просто необходимых для получения качественного самогона нет. И даже не придумали ещё должно быть. Историю физики Кох не сильно знал. Если уже и придумали, то до Тулы точно ещё сии приборы не дошли.
Как обойтись без спиртометра и термометра? Ну как-то же все подпольные самогонщики — бабки всякие в горбачёвские времена обходились. Да и сейчас делают хлебное вино. У Сашки в подвале имелось. Он его и осмотрел под всяким углом и обнюхал, и попробовал даже. Мастерство, как говорится не пропьёшь. На вкус дрянь, на запах вонь, а на крепость, ну градусов тридцать. То есть, скорее всего — это продукт одной перегонки. Именно такая штука при первой перегонке и получается, не крепкая и вонючая. А делать нормальную очистку ещё не научились, нет ни активированного угля БАУ, ни кокосового угля… да просто знаний нет. Скорее всего, профильтровали через дерюгу и ладно. Алкашам пойдёт.
При одной перегонке приборы в принципе и не нужны. Можно и на вкус определить момент окончания процесса. Гораздо хуже со второй перегонкой. Там нужно отделить голову и хвосты от тела. Пришлось прибегнуть к объёмному методу. Пятнадцать процентов посчитал Виктор головой, потом семьдесят процентов тело и опять пятнадцать процентов — хвосты. А очищать стал народными методами. Опять же, где взять марганцовку и лимонную кислоту? Может в Москве и есть, хотя не факт, перманганат калия у каких-нибудь профессоров в университете, но не поедешь же за ним в Москву.