Сатаки и я

Я думал, что в день охоты он мог бы одеться и побыстрее. Мне так хотелось отправиться на охоту, что, когда женщины поставили перед нами еду, я съел всего несколько кусочков мяса и пошел седлать своего черного скакуна.

Солнце было уже высоко, когда мы, пятьдесят или даже более мужчин, все на самых быстрых лошадях, отправились в путь. Нас сопровождало много женщин на более медлительных вьючных лошадях, запряженных в травуа [6].

На короткое время мы сделали остановку на берегу Медвежьей реки [7], в ложбине, где находился Солнечный Камень. Когда мы приблизились к камню, каждый мужчина положил около него какое-нибудь подношение: кольцо, бусы или краску и помолился о даровании ему многих лет и благополучия. У меня не было таких даров, поэтому, прежде чем вознести свои молитвы, я оставил одну из своих великолепных стрел.

Мы поднялись из долины реки к холмам, за которыми начинались прерии. Там нас встретили два человека, всю ночь следившие за бизонами. Они сообщили, что большое стадо животных отдыхает на северном склоне невысокой гряды неподалеку от нас, и повели нас туда.

Мы приближались к подножию гряды, нетерпеливо высматривая, где находятся бизоны. Наконец мы увидели их – пять или шесть сотен, ближайший был не дальше, чем на выстрел из лука. Одни из них лежали, другие стояли, некоторые паслись. Наши лошади тоже увидели их – должно быть, запах бизонов ударил им в ноздри еще раньше, – и теперь их было невозможно сдержать. Мы проскочили вершину почти так же быстро, как летают птицы, и очутились среди животных прежде, чем они пришли в себя от удивления, собрались вместе и обратились в бегство.

Я оказался рядом с большой самкой. Изо всех сил я натянул тетиву и выпустил стрелу ей в бок, как раз ниже горба. Она подпрыгнула и рванулась вперед. Кровь хлынула из ее ноздрей, она покачнулась и упала.

– Я ее убил! Одной стрелой я сразил ее!

Я кричал, как будто кто-то из охотников мог слышать меня в громе и стуке копыт громадного стада.

Моя лошадь доставила меня к другой самке. Я пустил в нее две стрелы, и только после этого она рухнула на землю. Я подскакал еще к одной, моя стрела ударила в ее хребет, и она неуклюже упала.

Я был так взволнован, что не замечал ни того, как далеко я ускакал, ни того, что моя лошадь устала бежать. Но теперь я обратил внимание на то, что она покрылась пеной, дышит порывисто и тяжело. Мне ничего не стоило ее остановить. Стадо умчалось дальше, преследуемое теперь только двумя или тремя охотниками.

Я посмотрел назад: равнина была усеяна мертвыми или ранеными бизонами. Охотники медленно разъезжали среди них, отыскивая свою добычу по стрелам в тушах животных. По дороге обратно я услышал, как один мужчина сказал: «Я убил одиннадцать жирных самок». Одиннадцать, а я убил всего трех! Мое сердце упало, мне уже не хотелось хвалиться своим успехом. А ведь я ускакал со стадом дальше, чем большинство охотников. Что же я делал все это время? Дремал?

Теперь по направлению к нам ехали женщины. Я встретил свою мать, она сидела на вьючной лошади; другую, запряженную в травуа, она вела за собой. Обе эти лошади принадлежали дяде.

– Убил ли ты кого-нибудь? – закричала она мне еще издали.

– Только троих, – ответил я с тяжелым сердцем.

– О, как я счастлива! – воскликнула она. – Три бизона, их мясо и шкуры, и все это принадлежит нам! Мой сын, я очень горжусь тобой. Я знаю, с этого дня мы не будем в нашем народе беднейшими среди бедных.

– Один охотник убил одиннадцать самок. А я только три, – сказал я печально.

– Сейчас ты об этом не беспокойся. Придет день, когда и ты убьешь одиннадцать за одну скачку, – заявила она, и я почувствовал облегчение.

Мы нигде не видели моего отца с самого раннего утра и решили, что его нет в лагере. Он пришел поздно вечером, по пути к своему ложу бросил взгляд на большой запас мяса и сложенные шкуры, но ничего не произнес. Моя мать приготовила еду и подала ему.

Он немного поел, отодвинул миску и воскликнул:

– Весь день я думал о себе! То, что случилось этим утром, заставило меня увидеть себя таким, каким я был уже долгое время – обезумевшим от игры. Теперь я собираюсь стать таким, каким я был в давние времена. Для начала я выступлю в поход, чтобы вернуть себе доброе имя и захватить у врага добычу. И я пойду не один. Мой сын пойдет вместе со мной.

– О, нет! Он слишком молод для этого! – закричала мать.

– Я уже достаточно взрослый! И я хочу встать на эту тропу, чтобы иметь право сказать отцу Сатаки: «Отдай мне свою дочь, мы хотим иметь собственный вигвам», – ответил я.

Известие о том, что мой отец и я собираемся на войну, быстро разнеслось по всему большому лагерю. Однако ни один мужчина не вызвался присоединиться к нам. Нас также не пригласили вступить в большой военный отряд Желтого Волка, который готовился выступить против Народа Носящих Пробор [8], находившегося далеко вниз по течению Большой реки [9].

И ни один мужчина не подошел к нашему вигваму пожелать нам удачи и дать нам свои советы. Все это показывало, как низко пал во мнении людей мой отец – он не имел ни одного друга.